Удольфские тайны

Придя в себя, Эмили вспомнила, что увидела, и едва опять не лишилась сознания. С трудом поднявшись, она вышла из комнаты и вернулась к себе, но не нашла мужества оставаться в одиночестве. Ужас настолько завладел ее сознанием, что на время заставил забыть и о прошлых, и о грядущих неприятностях. Эмили села возле открытого окна: с террасы доносились голоса, там ходили люди, и даже это дарило силы. Придя в себя, она задумалась, надо ли сообщить о своем открытии мадам Монтони, и различные, весьма важные, доводы убедили ее, что надо, причем не последнюю роль среди них играло стремление облегчить душу, поговорив на болезненную тему. Однако ее откровение могло привести и к ужасным последствиям. Опасаясь несдержанности тетушки, Эмили все-таки решила хранить молчание. Вскоре под окном прошли Монтони и Верецци; их веселые голоса вернули ее к жизни, а вскоре к ним присоединились синьоры Бертолини и Кавиньи. Эмили подумала, что тетушка осталась одна, и захотела составить ей компанию, поскольку уединенность комнаты и близость того места, где она испытала жестокое потрясение, снова подействовали угнетающе на состояние ее нервов.

Мадам Монтони переодевалась к обеду. Бледность и испуганный вид племянницы встревожили даже ее, но Эмили не проронила ни слова о том, что до сих пор вызывало дрожь и острое желание поделиться переживаниями. Она оставалась в покоях тетушки до тех пор, пока не пришло время обеда. В столовой уже собрались недавно прибывшие синьоры, причем все были необычайно серьезны и почти не обращали внимания не только на Эмили, но и на мадам Монтони. Говорили мало, а меньше всех сам Монтони. Взглянув на него, Эмили вздрогнула: ужас, увиденный в комнате с картиной, вернулся во всей полноте. Она боялась, что слабость выдаст ее чувства, и хотела выйти из-за стола, но сила духа победила немощь тела: Эмили заставила себя активно участвовать в беседе и выглядеть при этом жизнерадостной.

Монтони явно переживал некое недовольство, которое было способно расстроить более слабый ум и более податливое сердце, но, в синьоре, судя по его суровому виду, лишь сосредоточивало энергию и закаляло силу.

Обед прошел в хмуром молчании. Казалось, уныние замка отравило даже веселый нрав Кавиньи, державшегося с несвойственной ему враждебностью. Графа Морано никто ни разу не упомянул, а разговор касался преимущественно войн между различными итальянскими государствами, силы венецианской армии и характеров генералов.

После трапезы, когда слуги удалились, Эмили услышала, что венецианский граф, вызвавший гнев Орсино, умер от ран, и поиски убийцы продолжились с новой настойчивостью. Казалось, это сообщение встревожило Монтони. На миг задумавшись, он спросил, где Орсино скрывается. Никто, кроме Кавиньи, не знал, что хозяин помог преступнику покинуть Венецию, и один из гостей ответил, что тот исчез так поспешно и тайно, что даже самые близкие друзья не знают, где он прячется. Монтони тут же пожалел о заданном вопросе, подумав, что столь склонный к подозрительности человек, как Орсино, не сообщил бы о своем убежище никому из присутствующих. Себя же Монтони считал наделенным особым доверием и не сомневался, что скоро получит известие.

Когда со стола убрали, Монтони выразительным взглядом приказал супруге удалиться, и Эмили последовала за ней, оставив мужчин одних.

Тетушка отправилась на террасу и некоторое время прогуливалась в молчании, которое племянница не нарушала, думая о своем. Эмили очень хотелось поделиться с ней страшным открытием, но зная, что полностью находится во власти Монтони, и опасаясь, что неосторожное слово тетушки навлечет на них обеих жестокий гнев синьора, она заставляла себя терпеть меньшее зло, чтобы не испытать более тяжкого.

В этот день у Эмили часто возникало странное предчувствие: ей почему-то казалось, что ее судьба неведомым образом связана с замком.

«Главное – не провоцировать события, – думала она. – Что бы ни ждало впереди, нельзя давать повода для раскаяния».

Глядя на массивные, поросшие мхом стены, она увидела в них тюрьму и вздрогнула, вспомнив, как далеко остался родной край, милый дом и единственный друг, как слаба надежда на счастье, как призрачно ожидание вновь увидеть того, кто дорог! Мысль о Валанкуре и его верной любви всегда поддерживала ее дух, и сейчас Эмили обратилась к ней как к единственному утешению. Правда, пришлось отвернуться, чтобы скрыть выступившие слезы.

Облокотившись на парапет, она увидела, как несколько крестьян рассматривали пробоину в стене, перед которой валялась куча камней и старинная ржавая пушка, свалившаяся с постамента. Мадам Монтони заговорила с рабочими и спросила, что они собираются делать.

– Ремонтировать укрепления, госпожа, – ответил один из них.