Удольфские тайны

С лестницы появился слуга в сопровождении еще нескольких человек. Морано потащил Эмили через всю комнату, она громко закричала, и в этот момент за дверью в коридоре послышался шум. Граф на миг остановился, словно разрываясь между любовью и жаждой мести, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Монтони со старым Карло и другими слугами.

– Меч! – потребовал хозяин замка.

Граф не стал дожидаться повторного приглашения. Передав Эмили в руки своих людей, он напал на Монтони, воскликнув:

– Получи в сердце, злодей!

Тот отразил удар и замахнулся сам, в то время как слуги пытались разнять противников.

– Граф Морано, я принял вас, заклятого врага, под своей крышей и даже приютил на ночь, – саркастически заявил Монтони. – И чем вы отплатили мне за гостеприимство? Дьявольским предательством и коварством: пытались похитить мою племянницу?

– Кто говорит о предательстве? – гневно парировал Морано. – Пусть покажет свое невинное лицо. Монтони, вы негодяй! Если в этом деле и присутствует предательство, то только с вашей стороны. Это говорю я, кого вы оскорбили несравненной низостью! Но к чему слова? Выйди, трус, и получи из моих рук заслуженную месть!

– Трус? – взревел Монтони и, оттолкнув всех, кто его держал, бросился на врага.

Противники вырвались в коридор, где поединок продолжился с отчаянной яростью. Никто из зрителей не отважился к ним приблизиться, тем более что Монтони поклялся, что первый же вмешавшийся падет от его меча.

Ревность и жажда мести вселили в Морано особую силу, но мастерство и выдержка Монтони позволили ему ранить соперника. Слуги попытались оттащить графа, но, тот, не замечая боли и не чувствуя крови, решительно отказался сдаться и, несмотря на рану, истово продолжил борьбу. Монтони, напротив, сражался хоть и отважно, но сдержанно: получив легкую царапину концом меча, тут же отомстил врагу, тяжело его ранив и разоружив. Граф упал на руки слуг, а победитель занес над ним меч и потребовал молить о пощаде. Страдая от боли и потери крови, Морано ответил слабым жестом, едва слышно прошептал, что просить не будет, и потерял сознание. Монтони собрался вонзить меч поверженному врагу в грудь, но Кавиньи остановил его. Синьор взглянул на раненого со звериной злобой и приказал, чтобы его немедленно убрали из замка.

Тем временем Эмили, которую не выпускали из комнаты во время поединка, выбежала в коридор и попыталась призвать Монтони к милосердию, умоляя позволить оказать побежденному необходимую помощь, но синьор, который вообще редко прислушивался к голосу жалости, сейчас, распаленный ненавистью и жаждой мести, с чудовищной жестокостью повторил приказ немедленно вышвырнуть врага за стены замка, хотя стояла ночь, а вокруг не было ничего, кроме густого леса.

Слуги графа заявили, что не потревожат господина, пока тот не придет в чувство. Монтони стоял неподвижно, Кавиньи тоже возражал против бесчеловечного отношения к раненому, а Эмили, не обращая внимания на угрозы, поднесла к губам графа воду и велела слугам сделать ему перевязку. Наконец Монтони ощутил боль в руке и удалился, чтобы обработать рану.

Спустя некоторое время граф пришел в себя и, первым делом увидев заботливо склонившуюся над ним Эмили, чье лицо выражало глубокое сострадание, проговорил:

– Я заслужил наказание, но только не от Монтони. Наказать меня должны были вы, Эмили, а вместо этого проявляете жалость! – Он умолк, поскольку слова давались ему с трудом, а потом, собравшись с силами, продолжил: – Я должен отказаться от вас, но не уступить Монтони. Простите за доставленные страдания! И все же подлость этого злодея не может оставаться безнаказанной. Унесите меня отсюда, – обратился он к слугам. – Путешествовать я не в состоянии, поэтому доставьте меня в ближайшую хижину. Не хочу ночевать под его крышей, хотя в любую минуту могу испустить дух.

Чезарио предложил поискать приличное жилище, где могли бы приютить господина, но Морано не захотел ждать. Моральные муки терзали его острее физической боли, и он с презрением отверг намерение Кавиньи, который хотел уговорить Монтони, чтобы тот позволил им провести ночь в замке. Чезарио собрался вызвать экипаж к главным воротам, но граф отказался, объяснив:

– Я не вынесу тряски. Лучше позови слуг и отнесите меня на руках.

В конце концов Морано прислушался к голосу разума и согласился, чтобы Чезарио заранее нашел какую-нибудь хижину. Увидев, что граф пришел в чувство, Эмили собралась оставить его, и в ту же минуту слуга Монтони передал ей приказ синьора немедленно явиться к нему. Также Монтони повторил свое требование вышвырнуть Морано, если он все еще находится в замке.

Глаза графа сверкнули ненавистью:

– Передайте Монтони, что я покину замок, который он называет своим, когда сочту нужным. Впредь он еще услышит обо мне. Передайте, что я не хочу отягчать его совесть еще одним убийством.

– Граф Морано! Понимаете ли, что говорите? – воскликнул Кавиньи.

– Да, синьор, хорошо понимаю, и он так же хорошо поймет, что я имею в виду. Совесть подскажет ему, что означают мои слова.