Удольфские тайны

Как уже поняли читатели, мадам Монтони была натурой противоречивой, а потому, сталкиваясь с неприятными обстоятельствами, не пыталась вникнуть в суть проблемы, а искала аргументы, способные доказать ее ошибочность. Это свойство до такой степени вошло у нее в привычку, что стало естественной чертой ее характера. Поэтому убеждения и уговоры племянницы не столько встревожили и заставили задуматься, сколько распалили гордость. Мадам по-прежнему искала способ избежать повиновения. Вообразив, что если бы ей удалось покинуть замок, то можно было бы освободиться от власти мужа, получить развод и спокойно жить на доходы от оставшихся поместий, мадам Монтони поделилась этим планом с племянницей, но Эмили усомнилась в реальности его осуществления, хотя и в полной мере понимала желание тетушки. Она живо представила, как сложно будет выбраться за охраняемые ворота, а тем более доверить тайну слуге, который случайно или осознанно мог ее выдать. Больше того, в случае провала месть Монтони стала бы беспредельной. Хоть Эмили всей душой желала обрести свободу и вернуться во Францию, сейчас она заботилась исключительно о безопасности мадам Монтони, а потому убеждала ее отказаться от рискованного плана.

В сознании тетушки по-прежнему продолжалась борьба противоположных идей и не отступала мысль о бегстве. Пока она сидела, погрузившись в размышления, в комнату вошел Монтони и, не заметив настроения жены, напомнил, что упрямство до добра не доведет. До наступления вечера она должна выбрать: или покориться его требованиям, или оказаться заключенной в восточную башню. Также синьор объявил, что сегодня у него обедает общество достойных кавалеров и супруга должна восседать во главе стола; Эмили также обязана присутствовать. Сначала мадам хотела отказаться, но потом сообразила, что во время приема гостей она будет пользоваться свободой, пусть и ограниченной, а это может способствовать осуществлению задуманного, и в конце концов согласилась. После этого Монтони ушел. Его требование вызвало в душе Эмили отчаянный протест, а мысль, что на нее будут смотреть чужие, пугающего вида люди, внушила ужас. В очередной раз вспомнилось мрачное пророчество графа Морано.

Переодеваясь к обеду, Эмили выбрала самое скромное платье, чтобы привлечь как можно меньше внимания, но уловка провалилась: по дороге в комнату тетушки она встретила синьора. Тот строго осмотрел наряд, назвал его ханжеским и потребовал надеть платье, приготовленное к свадьбе с графом, которое, как выяснилось, мадам Монтони привезла сюда из Венеции. Оно было сшито не в венецианском, а в неаполитанском стиле, и наилучшим образом подчеркивало достоинства фигуры Эмили; длинные каштановые локоны, обвитые нитками жемчуга, свободно спадали на плечи. Изысканный наряд демонстрировал вкус значительно более тонкий, чем тот, которым обладала мадам Монтони, и естественная красота Эмили выглядела в нем особенно пленительной. Оставалось надеяться, что приказание Монтони вызвано не далеко идущими планами, а лишь хвастливым желанием представить семью в выгодном свете. Спускаясь по широкой лестнице, она заметно покраснела от смущения, отчего стала еще привлекательнее. Скромность заставила ее покинуть комнату в последний момент, и когда она появилась в зале, хозяин и гости уже сидели за столом. Эмили направилась было к тетушке, но стоило Монтони махнуть рукой, как два кавалера встали и усадили ее между собой.

Старший из них был высокий, с четко выраженными итальянскими чертами, орлиным носом и темными пронзительными глазами, в состоянии волнения метавшими молнии и даже в покое выдававшими страстность натуры. Длинное узкое лицо его было нездорового желтоватого цвета.

Второй кавалер, примерно сорока лет, обладал чертами иного склада, хотя тоже определенно итальянскими. Небольшие, глубоко посаженные темно-серые глаза смотрели внимательно и задумчиво, а загорелое лицо отличалось выступающими скулами и широким подбородком.

Кроме этих двоих за столом сидели еще восемь гостей, все в военной форме, с лицами, выражавшими либо откровенную ярость, либо хитрость, либо необузданную страсть. Незаметно осматривая присутствующих, Эмили вспомнила вчерашнее утро и снова ощутила себя словно в окружении бандитов, а сравнение ее нынешнего положения с безмятежной жизнью в родном доме вызвало глубокую печаль. Архитектура замка лишь подчеркивала мрачную ситуацию: пир проходил в огромном темном старинном зале, освещенном лишь одним готическим окном и широкой раздвижной дверью, из которой открывался вид на западный бастион и дальше, на дикие вершины Апеннин.