Удольфские тайны

На следующий день мадемуазель Сен-Обер с удивлением узнала, что Аннет известно как о заключении мадам Монтони в комнате над главными воротами, так и о том, что Эмили собирается ее навестить. Казалось маловероятным, что Бернардин доверил ненадежной Аннет тайну, сохранения которой так сурово требовал от Эмили, но теперь именно через служанку передал сообщение относительно предстоящей встречи. Он просил, чтобы молодая госпожа в одиночестве пришла на террасу вскоре после полуночи, и обещал, что сам отведет ее в нужное место. Тысячи смутных страхов из тех, что мучили ночью, не поддаваясь ни подтверждению, ни опровержению, охватили Эмили вновь. Ей казалось, что Бернардин вполне мог обмануть ее в отношении мадам Монтони, которую сам же и убил по приказу синьора, чтобы втянуть в свою паутину новую жертву. Таким образом, страшное подозрение о смерти тетушки возникло вместе с не менее страшным опасением за собственную судьбу. Если преступление вызвано не личной ненавистью Монтони, а жаждой наживы – вариант наиболее вероятный, – то цель его будет достигнута только после гибели племянницы, к которой, как отлично знал Монтони, переходили все поместья жены. Эмили помнила, что спорные земли во Франции доставались ей по наследству в том случае, если мадам Монтони не подписывала документов о передаче их мужу. Вспомнив упорное сопротивление тетушки, Эмили предположила, что она отказывалась это сделать до последней минуты жизни. В памяти всплыли манера и выражение лица Бернардина во время вчерашнего разговора, и Эмили, поверив в его злобное торжество, решила не встречаться с ним сегодня ночью. Однако вскоре эти подозрения показались ей преувеличенной фантазией робкого растерянного ума. Трудно было представить, что Монтони способен опуститься до столь низменной подлости, чтобы ради корысти убить и жену, и племянницу. Эмили обвинила себя в излишней впечатлительности и твердо решила обуздать воображение, чтобы оно не довело до безумия. И все же мысль о встрече с Бернардином вскоре после полуночи откровенно пугала, хотя желание увидеть тетушку и утешить ее в страданиях оставалось непреодолимым.

– Возможно ли выйти на террасу в столь поздний час? – обратилась Эмили к Аннет. – Стражники сразу остановят, а синьор Монтони узнает о дерзком поступке.

– Ах, мадемуазель, Бернардин все предусмотрел, – ответила горничная. – Он дал мне ключ, который открывает дверь в конце галереи, ведущей на восточную террасу. Таким образом вам не придется проходить через холл, двери которого громко скрипят, и удастся миновать часовых.

Честно переданное Аннет объяснение немного успокоило.

– Но почему же Бернардин настаивает, чтобы я непременно пришла одна?

– Этот вопрос задала и я, мадемуазель. Спросила: «Почему моя молодая госпожа должна явиться одна, без меня? Чем я помешаю?» Но он отрезал коротко: «Нет-нет, нельзя». Я сказала: «Мне доверяли в серьезных делах, так что я умею хранить секреты». И все же он твердил только: «Нет, нет и нет». – «Хорошо, – сказала я в ответ, – если вы доверитесь мне, я поделюсь тайной, которую узнала еще месяц назад и с тех пор держала рот на замке. Так что вам нечего меня бояться». Но ничто не помогало. Тогда, мадемуазель, я зашла так далеко, что предложила ему новенький цехин, который Людовико подарил мне на память. Я не рассталась бы с ним в обмен на всю площадь Сан-Марко! Но даже золото не подействовало. Что бы это значило? Но я знаю, мадемуазель, с кем вы собираетесь встретиться.

– Бернардин тебе сказал?

– Нет, что вы!

И как Эмили не пыталась, Аннет больше ничего не сказала, доказав, что умеет хранить секреты.

Остаток дня Эмили провела в сомнениях и догадках о предстоящей ночной встрече с Бернардином. Жалость к тетушке и страх за собственную жизнь то и дело изменяли ее намерение, так что ночь настала прежде, чем она окончательно решила, как себя вести и что делать. Часы пробили одиннадцать, потом двенадцать, однако сомнения по-прежнему не отступали. И вот настало время выбирать, как поступить. В этот миг тревога о тетушке перевесила страх: попросив Аннет проводить ее к выходу из сводчатой галереи и там ожидать возвращения, Эмили покинула комнату.