Уинстон Черчилль

Антигитлеровская коалиция имела возможность сдержать Гитлера только противопоставив Германии адекватные силы и с Запада, и с Востока. В “Мировом кризисе” Черчилль писал, что в первой мировой войне западные союзники смогли продержаться три года только потому, что огромная армия царя сковала немцев с востока. Об этом следовало помнить. Советский Союз стоял на пути нацистских завоеваний, каждый мог прочитать об этом в “Майн кампф”. Черчиллю не нужно было доказывать, что он противник большевиков. Но теперь речь шла о выживании Британской империи, и он говорил в палате общин и повсюду, что нуждается в пяти миллионах Красной армии. “Россия представляет собой колеблющийся противовес на весах мира. Трудно даже измерить поддержку, которая может поступить из Советской России… наша задача: максимум возможного сотрудничества. Разумеется, в свете прошлого опыта трудно ждать автоматической помощи. Но ответ на возникающую ситуацию дает то, что Советская Россия в высшей степени затронута амбициями нацистской Германии. Никто не может сказать, что не существует солидной общности интересов между западными демократиями и Советской Россией… Величайшей глупостью, которую мы могли бы совершить, явилось бы отчуждение в отношении этого нашего естественного союзника”. Выход для Британии - забыть тяжелое прошлое и сформировать тройственный союз с Францией и Россией.

Чемберлен, размышляя на ту же тему, заметил в частном письме от 26 марта 1939 года: “У меня нет веры в способность России осуществить эффективное наступление”. Он продолжал при этом утверждать, что Россия, а не Германия’ представляет собой главную угрозу западной цивилизации.

В запасе британской дипломатии как бы оставалось сделанное 18 марта 1939 года предложение М.М.Литвинова о созыве в Бухаресте конференции шести держав - СССР, Румынии, Польши, Британии, Франции и Турции для создания “мирного фронта” против германской экспансии. Примечательно, что в Париже не осталось никаких письменных свидетельств реакции французского правительства на предложение, которое собственно могло бы спасти Францию. В мемуарах министра иностранных дел Бонне, где немало страниц посвящено мишуре, нет даже упоминания об этом предложении. Чемберлен и Галифакс, по крайней мере, засвидетельствовали факт прочтениями этого предложения. Чемберлен отверг его на том основании, что оно “преждевременно”. Министр иностранных дел Галифакс назвал его “неприемлемым”. 23 марта Чемберлен в палате общин выступил в принципе против создания “противостоящих друг другу блоков” в Европе.

Черчилль привел посла СССР Майского в курительную комнату палаты общин: “Господин посол, если мы желаем добиться успеха, нам нужна помощь России. Ныне меня не волнует ваша система, но поляки и румыны любят ее еще меньше. Хотя в крайнем случае они могут позволить вам войти, они хотели бы получить гарантии, что вы в конечном счете выйдете с территорий этих стран. Можете ли вы дать такие гарантии?” Выступая 13 апреля в палате общин, Черчилль выдвинул все находящиеся в его распоряжении аргументы в пользу союза с СССР. “У России огромный интерес к тому, чтобы предотвратить нацистскую экспансию в восточном направлении. Именно на этот глубокий, естественный, законный интерес мы должны полагаться”, необходимо “добиться полного возможного сотрудничества с Россией, сделать так, чтобы никаким предрассудкам со стороны Англии или Франции не было позволено мешать теснейшему сотрудничеству между нашими странами, что обеспечило бы нашей коалиции огромный контрбаланс русской мощи”.

Через несколько дней Литвинов вручил послу Великобритании в СССР сэру Уильяму Сидсу официальное предложение: любое продвижение германских вооруженных сил на Восток от существующих германских границ будет рассматриваться как нападение на Советский Союз и Красная Армия будет действовать соответственно. При этом СССР, Англия и Франция будут оказывать друг другу взаимную военную помощь. Польша, если пожелает, может подключиться к этому союзу. Это было разумное предложение. Гитлер со всей его мощью попадал в то самое железное кольцо, об опасности которого он так много говорил. При этом Литвинов, зная подозрительность Сталина, потребовал немедленного обсуждения военных условий союза.

Если у Британии были основания для подозрений в отношении России, то и у России (как пишет верный приверженец Черчилля Макмиллан) были свои основания для подозрений: враждебность западных держав после первой мировой войны, интервенция, потеря Россией территорий - ничто это не было забыто. И все же при Литвинове русская политика была направлена на поиски безопасности посредством Лиги наций и союза с Западом. Мюнхен был шоком, но все же Россия выдвинула 16 апреля 1939 года предложение о союзе с Британией и Францией. Это был последний шанс Литвинова, но это был и последний шанс Запада.