Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

На планы Александра I откликнулся и политический антагонист декабристов Н. Карамзин. В своём «Мнении русского гражданина» (1819 г.) он от лица русских (есте­ственно, прежде всего дворянства) убеждал царя не по­такать полякам и не совершать этого шага, объясняя, что «никогда поляки... не будут нам ни искренними бра­тьями, ни верными союзниками». Карамзин прямым тек­стом говорил Александру, что пойдя на «разделы самой России», он может потерять доверие современников и по­томков. «Вас бы мы, русские, не извинили», — пишет он. И слова эти, сказанные, без сомнения, со всем почтением верного подданного к своему государю, тем не менее могли помочь Александру «вспомнить» события не столь уж дав­ние. А именно «внезапную» кончину его отца, императора Павла I, также «утратившего любовь» (хоть и по другим причинам) своих привилегированных подданных.

«Белоруссия, Волыния, Подолия, вместе с Галицией, были некогда коренным достоянием России», — доказывал свою точку зрения Карамзин, прибегая к аргументам историче­ского и династического характера. «Если Вы отдадите их, то у Вас потребуют и Киева, и Чернигова, и Смоленска, ибо они также долго принадлежали враждебной Литве». Это ве­ликодушие вредно для России — убеждал он царя [152].

Сходным образом мыслили и декабристы. Например, Рылеев был уверен, что «границы Польши собственно начинаются там, где кончатся наречия малороссийское и руськое (то есть область проживания галицких руси­нов. — А. М.) или по-польски хлопское; где же большая часть народа говорит упомянутыми наречиями и испове­дуют греко-российскую или униатскую религии, там Русь, древнее достояние наше» [153]. Тем самым к исторической ар­гументации, изложенной Карамзиным, он добавлял ещё эт­ническую и религиозную.

Образ Правобережных земель как отторгнутых от Руси- России иноземным врагом, как политического и нацио­нального пограничья на десятки лет стал центральным в русском сознании.

Куда отдвинем строй твердынь?За Буг, до Ворсклы, до Лимана?За кем останется Волынь?За кем наследие Богдана? —

чуть позже, в 1832 году, в своём стихотворении «Бородин­ская годовщина» напишет по поводу этого давнего поль­ско-русского геополитического спора Пушкин [154].

Впрочем, в отношении земель, лежащих на запад от Днепра, русскому обществу определиться было даже в чём-то проще: они могли быть или польскими, или рус­скими. Надо было лишь осознать, что такая дилемма су­ществует, и отнестись к ним как к изначально русским, не обращая внимания на их сегодняшний облик. С Мало­россией дело обстояло несколько сложнее. Там, как уже говорилось, имелась ещё и казачья историческая состав­ляющая, в отношении которой тоже приходилось опреде­ляться.

Эмоциональная связь с Малороссией в русском обще­стве была, несомненно, крепче. И в том числе в его оппо­зиционных группах, хотя создание на малороссийских землях двух федеративных единиц, как это предусматри­вал проект Н. Муравьёва, могло бы притормозить давно идущие интеграционные процессы (кстати, такая перспек­тива тоже была приемлема для польских реваншистов) [155]. Но идеи борьбы за «свободу» против «тирании» не всегда укладывались в рамки политических проектов и консти­туций, приобретая порой неожиданное звучание. И имен­но Малороссии довелось испытать на себе действие этих доведённых до крайности «гражданских» политических установок. Пример тому — поэтическое творчество Кондратия Рылеева.

Вообще-то взгляды Рылеева на Малороссию в основе своей вполне привычны и традиционны для русского об­щества. Это становится видно сразу же, как только его по­литические пристрастия отступают на второй план. Круг исторических врагов Малой Руси он обрисовывает недвус­мысленно.

Грехи татар, грехи жидов,Отступничество униатов,Все преступления сарматов [156]Я на душу принять готов. —

говорит Наливайко, герой его одноимённой поэмы. И го­тов он это сделать ради того,

Чтоб Малороссии родной,Чтоб только русскому народуВновь возвратить его свободу. [157]

И здесь не важно, что рылеевский Наливайко (как и большинство героев гражданской лирики той эпохи) не слишком напоминает своего реального прототипа, ру­ководствовавшегося куда менее возвышенными целями. Важно то, что Рылеев (как и многие декабристы) мало­россов понимает как «русский народ». Совершенно так же смотрел поэт-гражданин и на вопросы культуры. Так, в за­думанном им «Историческом словаре русских писателей» (к сожалению, этот замысел, как и многие другие, Кондратий Фёдорович так и не успел осуществить) должны были присутствовать все писатели-малороссы современности и прошлого (например, известный малороссийский фило­соф Г. С. Сковорода) [158].