Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

Такое «направление» молодого писателя пришлось явно не по вкусу либеральномыслящей журналистско-литературной общественности. Рассказ вызвал серьёз­ные замечания, в основном сводившиеся к «пожеланиям» убрать всё, где в негативном свете выставлены либералы и украинофилы. «Украинофила в особенности я бы вы­бросил», — советовал Чехову А. Н. Плещеев (редактор и писатель, а в прошлом петрашевец). Но Чехов, вообще испытывавший сильную антипатию к русской либераль­ной интеллигенции (вялой, ленивой, антипатриотичной, как отзывался о ней он сам), долгое время отказывался это делать. «Нет, не вычеркну я ни украйнофила, ни этого гуся, который мне надоел» (то есть либерала), — отвечал он Плещееву (которого, кстати, лично уважал). И тут же дал ещё более резкую характеристику адептов украинской идеи [176]. Говоря, что под украинофилом не подразумевает никого конкретно, он пояснял: «Я же имел в виду тех глубо­комысленных идиотов, которые бранят Гоголя за то, что он писал не по-хохлацки, которые, будучи деревянными, бездарными и бледными бездельниками, ничего не имея ни в голове, ни в сердце, тем не менее стараются казаться выше среднего уровня и играть роль, для чего и нацепляют на свои лбы ярлыки» [177].

Но в конце концов, почувствовав давление среды, поняв, что, выбрав писательскую стезю, он поневоле будет вынуж­ден постоянно находиться в этой атмосфере, и не чувствуя в себе и государстве сил и возможностей этот устоявшийся порядок перевернуть, Чехов уступает [178]. И в последующих изданиях «Именин» убирает и украинофила, и все места, где «неправильно» изображены либералы. Недаром на­родная пословица гласит: «С волками жить — по-волчьи выть».

Самодержавия давно нет, но образ Украины как жерт­вы России, где первая всегда права и потому её «осво­бождению» от «российских пут» следует помогать, а вто­рая — заведомо виновата и потому её надо «держать в узде» и заставлять каяться, сохраняется и по сей день, влияя на внутреннюю и внешнеполитическую жизнь России (а тем самым и Украины). Стало быть, он вошёл в коллективное сознание известной части российского общества. Впрочем, Украина здесь не самоценна: не будь её, это место заняла бы любая другая территория (хоть тот же исторический Новгород), на которую были бы возложены аналогичные функции. Ведь этот взгляд — лишь географическая проекция того самого

раскола, расщеплениярусского сознания, длящегося уже несколь­ко столетий.

Говоря о восприятии «казачьей Малороссии» русским (и малороссийским) обществом, надо упомянуть ещё один аспект этого образа, а именно дилемму «раньше — теперь». Ещё путешественники, описывая дворцы и резиденции времён Гетманщины, подмечая их красоту и богатство, за­мечали как бы лежащую на них тень небытия — небытия той самой Гетманщины. Но в основном это соотнесение прежнего и нынешнего имело книжную природу. Те же ка­зачьи летописи, лукавая «История Русов» и даже научная «История Малороссии» Бантыш-Каменского, в которых подробно описывались подлинные или легендарные каза­чьи походы, битвы, сам дух эпохи, создавали такое роман­тизированное восприятие того времени, что при всяком сравнении с ним современности (вовсе не плохой,но дру­гой)поневоле могли возникнуть ностальгические чувства по тем великим и славным, но давно ушедшим летам. Тако­ва уж природа человека, что настоящее кажется ему не та­ким светлым и прекрасным, как прошедшее, сколь бы горь­ким и тяжёлым это прошлое ни было.

Очень точно эти чувства выразил Алексей Толстой. Его стихотворение «Ты знаешь край» (1840-е гг.) явилось сво­еобразным синтезом реальности, личных воспоминаний и тех самых идеализированных книжных образов:

Ты знаешь край, где с Русью бились ляхи,Где столько тел лежало средь полей?Ты знаешь край, где некогда у плахи

Мазепу клял упрямый КочубейИ много где пролито крови славнойВ честь древних прав и веры православной?

А теперь там, где некогда «через туман прозрачный» не­слись в ночи «Палей и Сагайдачный», лишь...

Сейм печально водыМеж берегов осиротелых льёт,Над ним дворца разрушенные сводыГустой травой давно заросший вход,Над дверью щит с гетманской булавою... [179]