Улан Далай

Будка чистильщика была на старом месте, но закрыта на большой накладной замок. Рядом в газетном киоске скучала молодая девушка в ажурной нитяной беретке – сквозь дырочки вылезали непокорные кудряшки.

– «Правда» есть? – поинтересовался Чагдар.

– Да что вы! С утра все газеты разобрали. Какая очередь была!

– А что там сегодня? – встревожился Чагдар.

– Да как же? – удивилась его неосведомленности девушка. – Сегодня день авиации. На первой полосе портреты всех беспосадочников. Мне так нравится товарищ Чкалов! Такое волевое лицо! Настоящий герой!

Чагдара удивило это словцо – «беспосадочник». Да, пожалуй, если ты Герой Советского Союза, то тебя, наверное, не посадят.

– А точно у вас ни одного номера не осталось? Я бы почитал прямо тут, пока чистильщика жду. И тотчас бы отдал.

Радостное возбуждение в момент исчезло с лица газетчицы.

– Не дождетесь вы чистильщика, – сообщила она шепотом. – Их артель, того, накрыли. Мне сказал дворник, что все ассирийцы были иранскими шпионами. Наш директор едва открестился – тоже могли бы забрать, развел тут осиное гнездо…

Чагдар почувствовал, что у него холодеют руки. Ведь и вправду, мог Юханна Садо быть шпионом. Служил в молодости в британских войсках в Мосуле, в Ленинград приехал из Майкопа, а туда – из Бейрута. Он сам все это Чагдару рассказывал, еще в 1920-х, без утайки.

– А вы к нему по какому вопросу? – вдруг быстро спросила газетчица.

– Обувь поваксить хотел, – Чагдар указал на ободранные носы своих ботинок. – Такая незадача.

– А у меня и вакса есть, и щетка, – сообщила девушка; наклонилась и достала из-под прилавка картонную коробку. – Позавчера в его будку с обыском приходили. Шнурки, новые щетки, непочатый гуталин – всё забрали как вещественные доказательства. Замок поменяли. А начатую банку и старые щетки за порог выбросили. Я и подобрала. Подумала, пригодится. И правда. Люди-то по старой памяти всё идут сюда и идут.

Она протянула коробку с обувными причиндалами Чагдару, вынесла ему и свою табуретку. Чагдар принялся за работу. Девушка стояла рядом и трещала не умолкая. Казалось, слова лезут из нее так же непроизвольно и настойчиво, как кудряшки свозь ажурную беретку.

– Ну, и мне лишняя копейка не помешает. Чулки хочу, фильдеперсовые, – доверительно сообщила она. – Вроде уже накопила на пару, а как начались аресты шпионов, цена у спекулянтов тут же взлетела. Думала купить хотя бы один, а потом уж копить на другой. Так не продают без пары, контры! А как начнут сажать финнов и эстов, так ведь вообще фильдеперс с рынка пропадет. Некому будет тогда переправлять чулки через границу.

Чагдар молча дочистил ботинки, бросил полтинник в услужливо подставленное металлическое блюдечко, поблагодарил. Теперь нужно было помыться-побриться и переодеться.

– А скажите, девушка, какие в Ленинграде бани теперь считаются хорошими?

– О, это вам в Круглые надо, – авторитетно заявила газетчица. – В Лесном, на углу Малой Спасской и Путиловской. Это настоящий коммунистический рай! Все равноценно голые, а вокруг такая красота, что дух захватывает! И к тому же дешево, для всех доступно.

Времени до вечера у Чагдара было предостаточно, и он поехал в Лесное. Здание бани оказалось чем-то средним между Домом Советов и фабрикой – нет, не фабрикой, скорее, гигантской двухэтажной крепостью, предназначенной для круговой обороны. И она действительно была круглой!

Вошел в гулкое, залитое солнцем фойе, купил билет, который и впрямь оказался дешев, арендовал простыню и мочалку, сложил вещи под замок в узкий железный шкаф. Не поместился только чемодан – пришлось сунуть его под длинную скамью, на какой раздевались и одевались посетители. Ответственности за его сохранность дежурный по мужскому отделению не взял, но пустым чемоданом можно было и рискнуть.

Мыться в таком гигантском и таком красивом пространстве Чагдару еще не доводилось. Высота потолков, как в актовом зале, под ногами – веселая пестрота шершавой керамической плитки, скамьи выстроены длинными лучиками, огромная парная, лежанки для отдыха, на которых можно было вытянуться во весь рост. И бассейн! В центре здания, под открытым небом, похожий на гигантскую чашку, бассейн.

Баня была полна народа. Ухали, крякали, смеялись и даже пели. В таком месте начинаешь понимать, что дала простому народу власть большевиков. Впервые за две недели Чагдар расслабился и взбодрился. В бассейн он, правда, не полез, плавать не умел, в любой воде чувствовал себя тревожно. Распаренный и разомлевший, он подставил отросший ежик под бритву парикмахера, был выскоблен под ноль и щедро обрызган одеколоном «Шипр».

Медленно, растягивая удовольствие, Чагдар надел чистое белье, голубую рубашку в тонкую белую полоску и новый костюм, слегка примявшийся в тесном банном шкафчике. Грязную одежду сложил в опустевший чемодан, машинально прощупав борт костюма, в котором был зашит партбилет. В чемодан отправил и кепку, хотя бритая голова ощущалась обескураживающе легкой и просила прикрытия.