Университет. Руководство для владельца

Возьмем другой пример. Нынешняя годовая зарплата федерального районного судьи составляет 89 500 долл.; сенатор, или представитель, получает те же деньги, а член кабинета – 99 500 долл. Эти суммы вполне сопоставимы с заработками академической верхушки, однако они становятся менее привлекательными в качестве критерия, если понять, что доходы гражданских служащих в последние годы круто упали. В 1969–1984 гг., когда академические заработки уменьшались медленно или в лучшем случае сохранялись на прежнем уровне, покупательная способность конгрессменов упала на 39 %, а судей районных судов – на 32 %. На мой взгляд, судьям и конгрессменам чудовищно недоплачивают. К сожалению, этого мнения не разделяет Ральф Надер и значительная часть публики. Заметьте, что за это же время покупательная способность бейсболистов возросла на 466 %, а чиновников бейсбольной корпорации – на 68 %. Сенатор Пол Саймон (демократ из Иллинойса) сказал, обращаясь к Федеральной комиссии по заработкам исполнительных, законодательных и судебных властей: «Слабейший игрок в баскетбольной команде “Чикаго Булс", который проводит большую часть своего времени на скамейке, получает значительно больше человека, создающего законы страны» (см. примеч. 7).

Что важнее – наши законы или образование, получаемое нашими детьми, или качество фундаментальной науки, развиваемой в наших лабораториях? Разве законодатели и преподаватели менее важны, чем баскетболисты? Является ли уровень дохода показателем социальной значимости? Почему водители автобусов в некоторых больших городах зарабатывают больше, чем не получившие постоянных штатных должностей преподаватели? Можно было бы задать гораздо больше вопросов, иллюстрируя их целым набором статистических данных. Но наша мысль ясна и без того. В послевоенный период заработки профессоров и государственных чиновников увеличивались незначительно, тогда как доходы профессионалов и бизнесменов росли очень быстро. Следовательно, относительный уровень жизни академического мира ухудшился – по сравнению с уровнем жизни врачей, юристов, руководителей и представителей других подобных сфер жизни. В разделе о достоинствах академической жизни я говорил о существующих выгодах, однако нужды семьи оказывают сильнейшее давление на академическую жизнь, когда обычные референтные группы столь очевидно превосходят соответствующие показатели академических специальностей. Фактическим результатом является зависть: чувство своей недооцененности обществом, а также недостаточная привлекательность академической карьеры.

Гораздо более серьезной проблемой является то, что я буду называть внутренней завистью. Она имеет два корня: философскую предпосылку равенства между коллегами и реальностью академической жизни. Дерево, которое вырастает из этих корней, иногда может давать ядовитые плоды.

Естественные и гуманитарные науки охватывают большинство традиционных предметов высшего образования. Предположим, ректору или декану задали бы вопрос о том, равно ли важны все эти предметы? Являются ли некоторые из них более ценными, нежели другие? Ответы в значительной мере зависели бы от типа школы. Например, государственные колледжи, имеющие сильные программы профессиональной подготовки студентов, судили бы о «важности» или «ценности» исходя из количества записавшихся студентов; распределение фондов в школах, финансируемых государством, диктуется числом записавшихся учащихся. Это склонило бы чашу весов в сторону бизнеса, инженерного дела, биологии и экономики. Гуманитарные науки были бы признаны менее ценными.

Другие деканы и ректоры, возможно, захотели бы исходить из спроса и предложения квалифицированного персонала. Некоторые академические дисциплины имеют приложение вне университетов, и это приводит к жесткой конкуренции. Я имею в виду быстро растущую область компьютерных наук и их прародителя, электронную инженерию. Во всех школах студенты всех уровней дружно посещают курсы по компьютерным наукам; это горячее увлечение десятилетия. Одновременно имеет место огромное расширение промышленного производства, требующее все большего числа высоко квалифицированных специалистов. Результатом является нехватка прикладных (в отличие от теоретических) специалистов по компьютерам, поскольку такие ученые необходимы в промышленности, университетах и правительстве. (Надо иметь в виду, что промышленность и правительство не имеют очевидной потребности в докторах философии, занимающихся английским языком, историей или кельтской литературой.) И разумеется, рынок работает прекрасно. Растущий спрос и неадекватное предложение опытных специалистов поднимает заработки, и промышленности почти ничего не стоит повысить ставки и практически лишить академический рынок необходимых специалистов. Однако мы не можем обойтись без них, и поэтому они составляют особую категорию – оплачиваемых по повышенным ставкам, соответственно специальным договорам, и в каком-то смысле объявляются «более важными».