Unknown

Я не стал поправлять маршала на заместителя маршала, а просто стоял и встречал ее дочь, которая смотрела мне в лицо с интересом, который я узнал. Дело в том, что в данный момент я не собирался встречаться, но даже если бы и собирался, то с дочерью мэра? Серьезно? В прошлом я принимал неудачные решения - на ум приходит Натали, женщина, за которой я поехал в Чикаго, - но дочь мэра была бы на первом месте.

– Келсо Харрингтон, – вздохнула миссис Грейнджер, и все повернулись к нему, мать, дочь, остальные, внезапно нахлынувшие на нас, и я был забыт. Это было совсем не плохо.

Он был обычным обаятельным человеком. Мне нравилась его рука, обхватившая мою, которая поддерживала меня в пространстве.

Мне нравилось, что он рядом со мной, и если мы соприкасались, это было лучше всего. Когда он поворачивался посреди разговора, а люди замирали от каждого его слова, и улыбался мне, мой живот начинал странно вздрагивать, что в последнее время стало для меня нормой. Это происходило, когда я обнимал его, и в отличие от тех случаев, когда я уходил от него или желал спокойной ночи, когда мой желудок действительно чувствовал себя так, будто его зажали в тисках, это было больше похоже на то, как будто птицы в моих кишках и груди пытаются выбраться наружу. Это было самое странное.

Миссис Грейнджер хотела, чтобы Кел сидел справа от нее, а ее дочь - слева, поэтому я выдвинул ему стул, а когда он сел, положил руку на стул рядом с ним.

– О, маршал, я бы предпочла, чтобы вы заняли место рядом с моим помощником Адрианом, дальше...

– Он пригласил меня, – перебил ее Кел, отодвигая стул. – Значит, он весь вечер просидит рядом со мной. Я должен настаивать.

– Я... вы здесь не для того, чтобы поговорить о сборе средств?

– Нет, это я, – объявил Линкольн Палмер, входя в комнату вместе с Сенаном Уивером. – Так что я думаю, что Келсо и маршал на наших местах.

Миссис Грейнджер встала и пожала Палмеру руку, а затем практически набросилась на Сенана. Она была явно влюблена в него. Он, в свою очередь, улыбался, но едва заметно. Он выглядел лучше, чем хореограф, который, похоже, спал в своем костюме и скатился с кровати. Сенан в бледно-сером костюме от Hermès, который сидел как перчатка, выглядел бесконечно лучше. К нему прилагалась темно-синяя рубашка, и если бы он не ухмылялся, то выглядел бы просто потрясающе.

На Келе, как обычно, был костюм от одного из его любимых малоизвестных дизайнеров, о котором, я был уверен, никто никогда не слышал. Пиджак был приталенным, длинным, но объемным, ниспадающим сзади до середины бедра, почти как плащ. Брюки, напротив, были узкими, облегающими его длинные стройные ноги. Только если вы были меценатом или его поклонником, вы могли знать, что под одеждой у него твердая, как сталь, компактная мускулатура, которой славятся танцоры. Все, что он надевал сверху, рубашки и пиджаки, всегда выглядело на размер больше. У меня была теория, что, поскольку все его сценические костюмы были такими обтягивающими и облегающими, вся эта парча и шелк, кружева и кожа, то в свободное время он одевался как нечто среднее между маляром и хипстером, когда он одевался повседневно, и как нечто из стимпанк-романа, когда наряжался. Мне нравилась эта причудливость, но больше всего мне нравилось, когда он был дома со мной, в леггинсах, футболках и кардиганах oversize. Мне нравилось, когда мы вместе смотрели телевизор, развалившись на диване с нездоровой едой. Это было моим любимым.

– Давай я подвинусь, – предложил Кел, и я отодвинул его кресло, чтобы он мог встать.

– Нет, нет, давай я, – быстро предложила Кэтлин, пересаживаясь на третий стул. – Так у мамы по обе стороны от нее будет по ведущему танцору.

Миссис Грейнджер с восторгом смотрела на свою дочь.

– Ты чувствуешь себя королевой? – Кэтлин поддразнивала свою мать, и было приятно видеть, насколько теплыми были их отношения.

– Да, – со смехом заверила она ребенка.

Когда мы все расселись, Палмер протянул мне руку.

– Мы не знакомы, но я видел вас поблизости, когда вы ждали, чтобы забрать Кела.

Быстро взяв предложенную руку и отпустив ее - холод и сырость мне не нравились - я улыбнулся ему.

– И я видел, как вы всех натаскиваете. Приятно познакомиться. Я видел вашу новую работу «Броселианда» в прошлом году, когда был в Вашингтоне, и она была феноменальной. Я с нетерпением жду сбора средств и возможности увидеть ваше «Лебединое озеро» в деконструкции.

Он положил руку на сердце и глубокомысленно кивнул мне.

– Большое спасибо. Этот балет было так приятно создавать и ставить.

Это было странно, но он выглядел так, будто собирался заплакать. Казалось, он вспоминает гораздо более счастливые времена и испытывает ностальгию. Изучая его, я обратил внимание на темные мешки под глазами, на то, каким исхудалым он выглядел, и на бледность его кожи. Интересно было и то, как он сидел в своем кресле. Он был повернут так, что не находился в пространстве Сенана. Поскольку они были любовниками, такое нарочитое разделение казалось необычным.