Усё

Тетка, конечно, обиделась. Маме в больницу позвонила.

– У тебя все в порядке? – спросила вечером мама.

– Да. А что?

– Маруся сказала, что извращенцы у тебя квартиру отнимают.

После того как тетя Маруся, не переставая креститься, благополучно отбыла в Тулу, мы с Крис прикончили кулич со сливочным маслом и включили по телеку трансляцию из Храма Христа Спасителя. Звук, правда, выключили.

– А знаешь! – Крис говорит. – все-таки святая вода – это круто! Я прекрасно себя чувствую. Ощущаю необычайную легкость! Хочется бросить курить, начать бегать по утрам, косить траву, петь. Давай петь!

– Давай. Я, кстати, умею петь хоралы. Мы пели их регулярно в нашей спецшколе английского языка. Как я их ненавидел!

– Хоралы на Пасху – это прекрасно. Начинай, я буду подвывать вторым сопрано.

И я запел нежным ироническим тенором:

how the bells

Sweet silver bells

All seem to say

Throw cares away

Федя съел медведя

За полгода я несколько раз садился за первую главу своей повести «Укай» и несколько раз стирал написанное. Я уже многое знал о бакланах и рыбной ловле, но не хотелось начинать непосредственно с описания рыбалки. Мне хотелось начать с чего-то незатейливого. Например, с приготовления обеда или уборки дома. Интересно, есть ли у моего усё пылесос, подумал я. Конечно, у него есть пылесос. Хороший японский пылесос-робот. Японцы знают толк в пылесосах, эти роботы-малыши так вычищают квартиру в отсутствие хозяина, что только диву даешься…

Марго была в Италии. Каждый вечер я ходил после работы в бассейн и положенные по абонементу сорок пять минут греб кролем, как сумасшедший, раздражая тетушек с соседних дорожек. Иногда в выходной я ездил на строительный рынок и покупал что-нибудь для вялотекущего ремонта. Вечно гуляющая дама спешила ко мне, чтобы узнать, который час. Я справлялся, как идут дела у ее мужа. Она рассказала, что купила ему для рыбалки унты.

После отъезда Крис, после того, как я снова увидел ее, беспрерывно борющуюся за свое право быть собой, я сел за свой грабовый письменный стол, гладкий, как река Нагаро, и после долгого перерыва написал очередную коротенькую историю, которую назвал «Федя съел медведя».

Я печатал, прислушиваясь к недовольным голосам в предбаннике. Соседка справа просит соседа из квартиры напротив убрать хлам. Она права – эти обитатели квартиры напротив совершенно захламили коридор санками, детскими самокатами, пакетами и коробками. Я скоро не смогу открыть дверь.

– И почему вы никогда не моете пол? Только я и Сергей вот моем!

– У вас слишком много претензий! – злобно рявкает сосед и громко хлопает дверью.

Хамы правят миром.

***

С сентября Крис работает в сети французских ресторанов. Крис жалуется на скучную верстку, но Бубликов Артем, сын известного актера, рисует заманчивые перспективы. В перспективах новый ресторан. Возврат к русским традициям. Нужен высокохудожественный сайт, непревзойденный дизайн, бездны креатива, требуется гений, тонко чувствующий современность.

– Не думайте, что сейчас у нас одни меню. Это не так! У нас еще винные карты. Французский стиль. Не всякий сможет. Вот вы сможете. В вас есть что-то авангардное.

Узнав, что Крис еще и фотограф, Бубликов немедленно предлагает ей эту должность. Обещанный ресторан «с русскими традициями» под названием «Вкус свободы» выходит на финишную прямую. Всю неделю Крис фотографирует для меню.

В меню молодая рысь, бобер заволжский, медведь таежный с чесноком и бадьяном, куница маринованная. Печень беловежского зайца, пузо лесного ежа. Лебеди с горошком.

– Люди то, что они едят, – объясняет Бубликов, потирая руки. – Если вы едите корову и свинью, вы один человек. А если вы едите лося и кабана, вы совершенно новая личность, наделенная наилучшими качествами, присущими диким животным, живущим на свободе.

– Это жесть, – вздыхает Крис.

– Увольняйся, – говорю. – Нашла эту работу, найдешь и другую.

– Не могу.

– Почему?

– Там Федя! Федя, Федечка.

Он занимается рекламой нового ресторана. Это высокий, двадцатипятилетний малый, атлетического телосложения, с прямой спиной. Дружелюбный, деятельный, энергичный. У него свободный график. Он приезжает на черном мерсе, садится рядом с Крис, смотрит на результат ее дизайнерских трудов и повторяет «супер! Офигенно! Класс!»

Задание Федя ставит четко и ясно, а после, о чудеса, никаких правок.

– Ни тебе «подвинь туда, подвинь сюда, двадцать пять раз вправо и тридцать пять влево, логотип побольше, шрифт пожирнее и добавь огня, цветов, музыки!» Ничего подобного и в помине!

С Федей не работа, а вальс!

Он пододвигает свой стул к ее стулу. Ножки стульев соприкасаются. Федя пахнет хорошим одеколоном. Его рубашка свежа и плохо выглажена. Федя одобрительно кивает. Он не строит из себя знатока дизайна. Не предлагает поиграть шрифтами. Хотя ради него Крис бы поиграла! О, какими бы только шрифтами Крис не поиграла бы ради него! Но он от всего в восхищении и, одобрив все макеты, уже мчится куда-то дальше, бодрый, сияющий, великолепный.