Усё

Я раздражаюсь на то, что плохо слышно. Справа от меня сидит элегантная женщина в платье с низким декольте, держит в руке красную туфлю, переворачивает и трясет. Я перевожу взгляд на босую женскую ногу, обтянутую еле видимым чулком, и остро чувствую желание взять эту изящную маленькую ступню в руки.

– Я перезвоню, плохо слышно, – глухим голосом говорю я Крис и поднимаю глаза на лицо обладательницы изумительной ступни. Поднимаю и опускаю снова – ступня привлекательнее лица.

– Никак не могу понять, что там колет, – говорит женщина, слегка краснея под моим взглядом.

Она шарит пальцами внутри туфли, выпрямляет спину и улыбается мне, как своему. Незнакомка отдаленно похожа на Риту, такие же темные, чуть вьющиеся, до плеч волосы и гордая посадка головы. Взгляд расфокусированный, но оценивающий.

– О, попался! – она с выдохом облегчения что-то перекатывает между указательным и большим пальцами, выбрасывает соринку в воздух.

– У вас умопомрачительные ступни, – признаюсь я. – Пожалуйста, не спешите надевать туфлю.

Делаю бармену знак.

– Вы здесь с кем-то? – она смотрит на меня дружелюбно и открыто.

– С коллегами по работе. Я уже собирался домой, но тут увидел вас…

– Я тоже уж было подумала, ни одного приличного мужчины, но тут увидела вас.

Мы выпили, поболтали, посмеялись. Ее звали Марина. У нее были раскосые глупые глаза, твердые щеки, деревянные отполированные губы, крючковатый с крупными ноздрями нос. Я бы сказал, что компактностью она напоминала нэцкэ, но от ее тела исходил жар бегущей, молодой лошади.

В такси она развернулась спиной к дверце, сбросила красные туфли и закинула босые ноги мне на колени.

Я сжал ее пальцы, они оказались холодными, чуть влажными и имели запах новой кожаной обуви. Я поместил доверчивую пятку в свою ладонь. Приземлив свободную ступню на мой пах, Марина зашлась грудным, пошловатым смехом пьяной женщины. Автомобили, которые тащились впереди нас, бесили меня, и я попросил водителя ехать быстрее.

Выйдя из такси, я увидел припаркованный на тротуаре Риткин джип. Сперва я не мог поверить в это и обошел машину, чтобы увидеть номер. В этот момент дверца открылась и послышался недовольный Риткин голос:

– Сержи, какого черта, где ты ходишь? Почему телефон не але?

Марина присвистнула и запела:

– Ми-илый, мне очень грустно бы-ыло-о и я-я тебе звони-ила-а…

– Убирайся к черту! – крикнул я Ритке.

Взял Марину за руку и потянул в дом.

– Это твоя жена? – спросила она и засмеялась.

– Не дай бог.

В коридоре я поцеловал ее, снял с нее куртку, бросил куда-то в угол, снова поцеловал, ощущая, как горячие пальцы лезут мне под рубашку. Потом раздался стук в дверь. Я знал, что не должен упустить свой шанс, во мне крепчала мистического свойства уверенность, что если я открою дверь, секс уйдет из моей жизни навсегда, и другого случая мне не представится. Мы с Мариной переместились в гостиную и закрылись там, но из коридора доносилась бойкая мелодия мобильного, так что я проклял тот день, когда поставил на звонок песню из «Иван Васильевича». Марго снова барабанила во входную дверь. Или мне это казалось? Все то время, пока мы с Мариной занимались любовью, я чувствовал, что нас трое.

– Какая упрямая…

– Не обращай внимания.

– Опять стучит. А вдруг ей помощь нужна? Мало ли что?

Я кончил.

– Мало ли что?

Марина подумала и ответила:

– Ночь же. Мало ли что.

Когда я выглянул в коридор, Марго сидела, подложив под зад сумку, на верхней ступени лестницы, жуя какой-то унылый сендвич.

– Сволочь, – сказала она.

– Что тебе нужно?

– Я пить хочу! Воды хотела попросить. Жру всухомятку, сукин ты сын.

Она решительно поднялась и вошла в квартиру.

– Что тебе нужно? – устало повторил я.

– Чаю. Или супу. Я жрать хочу.

Я глухо застонал и ушел в кухню. Открыл холодильник, достал помидор, ветчину, яйца. Вылил на сковородку масло. Стал нарезать ветчину. Порезал палец, чертыхнулся.

Марго с Мариной уселись за стол, голодными глазами наблюдая за тем, как я готовлю.

Ни одна из них не чувствует никакой неловкости. Марина сидит в белье изумрудного цвета, закинув ногу на ногу. Ничто так не украшает женщину, как отсутствие платья. Марго накручивает на палец шнурок на толстовке с Микки-Маусом.

– Где мои половники? – обиженно спрашивает она.

– Когда ты вернулась?

– Мне не надо солить.

– Не приезжай больше без звонка.

Она лениво поднимается, открывает бар, берет практически пустую бутылку красного вина.

– Это, что, все бухло?

– Да.

Она берет с полки бокал, выливает в него остатки вина и снова садится, держа его за ножку. Ничто так не украшает женщину, как бокал вина.

– Отвечай на звонки. Мало ли что. Откуда я знаю, что с тобой. Случись что, кто станет волноваться?

– Ты и вдруг волноваться? – удивляюсь я.

– Я меняюсь. Разве ты не видишь? Людям свойственно меняться.

– Я не меняюсь. Я такой какой есть с пятнадцати лет.

– Я перезагрузилась. В Италии я избавилась от своих главных недостатков.

Стоя спиной к гостям, я разбиваю и опрокидываю на сковородку несколько яиц.

– Спросите меня как, – продолжает Марго.

– Как? – мысленно я посылаю ее к черту.