Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев

Мы обычно ожидаем, что рассказы об исследователях будут полны описаний невзгод и опасностей, и путешествия Спруса через Амазонию и Анды полностью оправдывают эти ожидания. Вероятно, первая неприятность случилась через несколько дней после Рождества 1849 г., когда он умудрился заблудиться в тропическом лесу, раскинувшемся вдоль реки Тромбетас. Сначала он потерял из виду большую часть отряда, потом помощника Роберта Кинга, затем последнего из проводников и оказался в лесу совсем один. В конце концов он услышал, что его зовет Кинг, но и объединившись, они не смогли найти проводников, которые, по-видимому, только разводили руками, поражаясь наивности безнадежно рассеянных англичан, и даже не собирались их искать. На возвращение в лагерь у Спруса с Кингом ушел весь день и добрая часть ночи, и «последствия этого катастрофического путешествия сказывались целую неделю. Все суставы болели, руки и ноги онемели от сырости и к тому же были поцарапаны и усеяны колючками, кожа вокруг которых уже воспалилась. По сравнению с этим раздражение от укусов клещей… а также ос и муравьев казалось пустяковым»[30]

. Через несколько лет он, потревожив муравейник, столкнется с муравьями-пулями, укусы которых будут уже совсем не «пустяковыми». Его несколько раз ужалили в ступни и лодыжки и причинили боль, которую он назвал «неописуемой», но все-таки сумел описать. По его словам, это было подобно «ста тысячам укусов крапивы… ноги… дрожали, как у паралитика, а… лицо от боли покрылось испариной. Меня едва не стошнило»

[31]

. Местные жители Амазонии тоже представляли опасность для путешественников. Незадолго до встречи с муравьями-пулями Спрус наблюдал, как жители Сан-Карлоса буйно отмечали праздник Святого Иоанна. Все это время он стоял на страже у дверей дома, держа в каждой руке по револьверу. Год спустя, спускаясь по Рио-Негро, он случайно услышал, как его проводники замышляют ограбление и убийство. На этот раз он провел ночь без сна в каноэ, с дробовиком на коленях.

Но самую большую опасность для Спруса представляли различные болезни. Всего через несколько месяцев после начала экспедиции он посчитал себя счастливчиком, так как успел покинуть Белен до того, как там началась крупная вспышка желтой лихорадки, и все же он страдал от запоров и кишечных инфекций. В июле 1854 г. в Майпуресе на Ориноко он впервые столкнулся с малярией: сильными приступами лихорадки по ночам, неутолимой жаждой, рвотой, затрудненным дыханием и неспособностью проглотить больше чем несколько ложек каши из аррорута. Проводники ожидали, что он умрет, но через две недели Спрус наконец-то пришел в себя и начал принимать хинин. В общей сложности он страдал от лихорадки 38 дней, прежде чем оправился настолько, что смог возобновить путешествие; но даже три месяца спустя он жаловался на слабость, которая мешала работать. И это был далеко не последний раз, когда он оказывался в двух шагах от смерти.

В 1854 г. Спрус этого еще не знал, но хинин, который спас ему жизнь, в конечном итоге и станет основным объектом его деятельности, благодаря которой его будут помнить потомки. Хинин получают из коры хинного дерева (Cinchona), и к тому времени его уже 200 лет использовали для лечения малярии. Однако лучшие деревья хинного дерева (с самым высоким содержанием хинина) росли в отдаленных районах предгорий Анд, и до них было трудно добраться. Хуже того, к середине XIX в. возникла опасность, что мировой спрос значительно превысит предложение, особенно учитывая растущую потребность в хинине со стороны британских военных в Африке и Индии и жителей голландских колоний в Восточной Азии. Самые доступные плантации быстро истощались, а восстановлением лесов почти никто не занимался. Многолетние попытки собрать и экспортировать семена для выращивания цинхоны в других местах ни к чему не привели, но правительства европейских колониальных держав были убеждены, что это единственный способ справиться с такой напастью, как малярия, – и, следовательно, единственный способ сохранить империи. Однако заполучить цинхону становилось все труднее, поскольку южноамериканские страны стали ограничивать вывоз живых деревьев за рубеж. В Англии в конце 1850-х гг. исследователь Клементс Маркхэм добился от министерства по делам Индии финансирования экспедиций по сбору семян и саженцев. Маркхэм много путешествовал по Южной Америке и даже видел целые рощи цинхоны, но он не был ботаником. А Ричард Спрус таковым являлся, и тогда Маркхэм принял, пожалуй, наилучшее решение, связанное с хинином: выбрал Спруса сборщиком эквадорской цинхоны.