Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев

Когда в конце 1859 г. Спрус получил королевский заказ на сбор цинхоны, он находился в Южной Америке уже 10 лет. Учитывая трудности, которые он перенес за эти годы, и неважное состояние здоровья, можно было бы легко представить, что он захочет вернуться домой в йоркширские долины. Но он согласился выполнить это поручение, причем, судя по всему, с большим энтузиазмом, хотя в одном из писем отмечал, что эта работа «вероятно, займет (если мне вообще удастся выжить) большую часть следующего года». Для сбора цинхоны Спрус подходил как нельзя лучше: он уже давно обосновался в нужном регионе Эквадора – в Амбато, хорошо изучил эти деревья и у него были связи. В частности, он подружился с человеком по имени Джеймс Тейлор, который служил врачом у генерала Хуана Хосе Флореса, первого президента Эквадора. Флорес, в свою очередь, контролировал обширные участки богатого цинхоной леса, к которому Спрус смог получить доступ. Несмотря на эти преимущества, подозрения Спруса, что работа окажется трудной и опасной, были вполне обоснованными.

Первую половину следующего года Спрус провел, исследуя окрестности Амбато. Ему нужно было готовиться к сбору семян в июле, когда те будут доступны, и выращиванию саженцев. Хотя в этом районе росло несколько видов цинхоны, Спрус стремился собрать особый вид цинхоны с красноватой корой, Cinchona succirubra (ее современное название C. pubescens

), которая, как предполагалось, обладала самым сильным противомалярийным действием. Экспедиции, отправленные за пределы Амбато, подтвердили, что лучшие сохранившиеся леса C. succirubra находятся на западных склонах горы Чимборасо (так Спрус наконец-то перебрался с Амазонской низменности в горные районы Анд). Однако еще до того, как Спрус добрался до Чимборасо, он пережил то, что в дневнике назвал «срывом»: однажды апрельским утром он проснулся частично парализованным. Позже он писал, что «с того дня [он] уже не мог сидеть прямо или ходить без сильной боли и дискомфорта». Два месяца он был, по сути, прикован к постели, но в июне заставил себя сделать то, что считал необходимым: выпрямился и отправился в «хинные леса Чимборасо». Расстояние составляло всего около 35 км по прямой, вот только в джунглях прямых дорог не бывает, и тяготы путешествия привели Спруса в «такое подавленное состояние, когда спокойно лечь и умереть могло показаться облегчением»

[32]. Его путь лежал по крайней мере через два перевала высотой 4000 м, с опасными спусками по узким, скользким и крутым тропинкам. Спрус записал, как обрадовался, когда на одном из перевалов его встретил лишь небольшой снег с дождем, а не метель; куда меньше его порадовал ветер, который «то и дело поднимал мелкие осколки гравия и швырял их в нас»[33]

. Путешествие заняло у Спруса и его небольшой группы целую неделю.

В середине июня Спрус разбил лагерь в поселении под названием Лимон, откуда можно было добраться до цинхоны с красной корой. Сбор семян по-прежнему представлял собой нелегкую задачу. Начнем с того, что даже в тех местах рощи активно эксплуатировались. Вблизи поселений почти все зрелые деревья были срублены (хотя на пнях образовалось много побегов). Стояла прохладная и влажная погода, поэтому семена созревали медленно. Это вызвало сложности, потому что жители Лимона срывали незрелые плоды с деревьев в надежде, что Спрус купит у них семена. Наконец, в Эквадоре разразилась гражданская война, и вскоре после прибытия Спруса войска группировки, базирующейся в Кито (и поддерживаемой генералом Флоресом) направились через Лимон в долину, чтобы атаковать противника. Военные изъяли в сельской местности все продовольствие (Спрус жаловался, что лишился доступа к единственной маленькой плантации бананов, которую ему удалось найти) и грозились реквизировать лошадей экспедиции, продовольствие и другие припасы. Хорошие новости пришли в конце июля – из Королевских ботанических садов Кью прислали опытного садовода Роберта Кросса, который помог Спрусу укоренить черенки цинхоны. Вскоре у них появились тысячи новых растений, но дни становились все жарче, и им двоим приходилось часами носить воду в ведрах и поливать саженцы, чтобы те не засохли. Они также были единственными, кто защищал растения от нашествия гусениц.