«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

Некоторые источники исламского учения действительно поощряют борьбу и обращение к грубой силе – и в этом смысле аятолла был прав. Некоторые исламские принципы оправдывают убийство вопреки кораническому запрету: насилие может потребоваться, чтобы кого-либо наказать или защитить веру. В «мире войны» (dar al-harb

), который простирается за пределами мира ислама, сила – средство культурного выживания. В подобном контексте чистота религиозной жизни мыслится как вопрос «джихада» – буквально это слово означает «борьбу» или «усилие», но часто переводится как «священная война»[204]

. Существует также популярная мусульманская интерпретация, согласно которой высший джихад есть внутренний джихад – борьба против греха и несправедливости, которая происходит внутри человека. Некоторые воины ислама использовали понятие джихада для объяснения, почему нужно распространять политический контроль не немусульманские земли. Однако же исламский закон воспрещает объявлять джихад самовольно, ради личной наживы или чтобы оправдать насильственное обращение в веру: единственно подлинное обращение всегда ненасильственно и приходит в результате рационального убеждения и перемены сердца.

И все-таки начало военной истории мусульманства почти совпадает с его появлением. Спустя чуть менее дюжины лет после ниспослания Корана в 610 году пророк Мухаммад покинул свой дом в Мекке и обустроил военный лагерь в близлежащем городке Медина. Верные Мухаммаду силы устраивали набеги на мекканские верблюжьи караваны, а когда те начали огрызаться в ответ, то были наголову разбиты войсками Пророка в битве при Бадре – первой военной победе ислама. Через несколько лет спорадических военных действий два лагеря сошлись в Битве у рва, решительную победу в которой одержали мусульмане. В 630‐м Мухаммад и его верные последователи захватили Мекку и бóльшую часть западной Аравии, превратив Каабу – древнее место паломничества – в центр исламского культа. Экспансию ислама в военном и духовном плане продолжили халифы, которые после смерти Мухаммада в 632 году наследовали ему в качестве временных предводителей мусульманской общины, и по прошествии лет невероятное распространение мусульман по всему миру было в немалой степени обусловлено именно боевыми свершениями его вождей.

С другой стороны, ислам санкционирует обращение к военной силе отнюдь не когда и как попало. В большинстве исторических примеров ее использование дозволяется только признанной всеми государственной власти и ее армии, да и то исключительно ради защиты веры. Эта концепция отстоит довольно далеко от оправдания терактов, хотя в XII столетии и существовала военизированная мусульманская группа – низаритская ветвь исмаилитского ислама, – которая обустраивала небольшую империю у Каспийского моря к северу от Персии и чьи методы мы бы вполне могли назвать террористическими. Члены этого ордена едва ли являли собой пример добродетельного общества: по слухам, они употребляли наркотические вещества и поэтому были прозваны hashshashin

 – или, на средневековой латыни, assasini, что значит «травоеды». Свое политическое влияние они распространяли, просачиваясь во вражеские лагеря и убивая их лидеров, часто – вскрывая им горло кинжалом. Хотя их империя и была очень недолговечной, они обогатили терминологию политического терроризма словом «ассасин», хотя большинство мусульман и сочли бы это движение маргинальным по отношению к основному массиву исламской традиции[205].