«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

Однако же ни Христос, ни Будда, ни кто-либо другой из «героев духа» Асахары не был убийцей. Как община со столь насыщенной духовной жизнью может участвовать в зверском насилии? Это нуждается в объяснении. Если поступки самого Сёко Асахары еще можно списать на его личную мегаломанию, то почему им потакало столько умных и чувствительных людей вроде Такеши Накамуры, остается неясным. Не объясняет это и того, в чем могла заключаться «религиозная причина» для теракта, бывшая у Асахары, по мнению Хирамацу[304].

Доктрина ахимсы – то есть ненасилия – должна, казалось бы, сделать любую буддийскую общину, даже со столь эклектичным учением, как у «Аум Синрикё», совершенно невосприимчивой к религиозным обоснованиям терроризма. Однако история и учение буддизма тоже небезупречны. Масштабные военные завоевания сингальских королевств на Шри-Ланке велись именно во имя буддизма, часто с благословения монахов. В Таиланде традиция требовала от будущих королей испытать буддийскую монашескую дисциплину – и лишь затем брать в руки меч. По выражению гарвардского антрополога Стэнли Тамбайя, прежде чем стать «завоевателями мира», им надлежало побыть «отрекшимися от мира»

[305].

В ряде традиционных буддийских учений были попытки определить, когда от ненасилия можно отойти, и существует идея, что определенные обстоятельства освобождают некоторых людей от обвинений в убийстве или покушении на него. В этих учениях перечисляется пять критериев свершившегося акта насилия: убито живое существо; убийца знал, что это – живое существо; он сделал это намеренно; должен свершиться действительный акт убийства; жертва нападения, будь то человек или животное, должна погибнуть[306]. Если третий критерий, то есть намерение убить, не удовлетворен, правило ненасилия обычно смягчается. Скажем, многие буддисты станут употреблять в пищу мясо, если у них не будет намерения забивать животное лично или они не будут причастны к его забою. Или, буддийские правила запрещают использовать насилие не для защиты, а чтобы расширить свое политическое влияние. Однако защита с оружием в руках – и даже война – оправдывается на том основании, что это насилие по природе – отнюдь не намерение, а реакция. Как и ислам, своей обширной экспансией в различных частях света буддизм отчасти обязан поддержке со стороны победоносных королей и военных, которые якобы ограждали веру от неверных и желали построить мирный, основанный на морали порядок.

На Шри-Ланке, где великие битвы во имя буддизма – часть местной истории, насилие со стороны сингальских активистов в последние десятилетия XX века получало одобрение буддийских монахов – равно как и в Мьянме, и в Таиланде[307]

. Один монах, бывший участником жестоких антиправительственных выступлений, сказал мне, что во «времена дуккхи» – то есть в эпоху страдания, каковой буддисты считают всю известную человеческую историю, – насилие неизбежно[308]. В это время, сказал он, насилие естественным образом порождает насилие. Поэтому политикам, которых считают безжалостными врагами религии, следует ожидать кармического возмездия в виде кровопролития. Именно в такие времена в сингальской истории свергались, по его словам, злые правители. «Мы верим в закон кармы, – прибавил он, – мечом живущие от меча и погибнут»

[309]. Наглядным доказательством того, что буддисты, как и представители прочих религиозных традиций, способны обосновывать насилие на моральных – или, точнее, надморальных – основаниях, стало убийство в 1959 году цейлонского премьер-министра С. Р. Д. Бандаранаике буддийским монахом[310].

После подавления тамильского сепаратизма на севере Шри-Ланки в 2009‐м сингальские националисты обратили запасы своего яда главным образом на исламское меньшинство. Как и в Мьянме, местное движение ББС во главе с монахом-радикалом Галагодой Аттхе Гнанасарой выстроило кампанию ненависти на принципах буддийской солидарности и защите буддизма во времена дуккхи

. В 2014 году выступления Гнанасары подняли волну насилия, повлекшую разорение деревень на юге Шри-Ланки: там сожгли все дома мусульман, убили четвертых и покалечили более восьмидесяти человек[311].

Прецедент обоснований убийства – прежде всего защитой сообщества или праведной местью – в буддийской традиции, таким образом, есть. Кроме того, от Монголии до Японии буддийская монашеская дисциплина широко применялась для боевой подготовки солдат[312]. Однако ни одно из традиционных для японского буддизма оправданий войны не дало бы «Аум Синрикё» карт-бланш на теракты вроде того, который совершили они. Поэтому-то, может статься, за интерпретацией законов кармы и правил морального воздаяния, дозволяющих разрушать во имя религии, Асахара и обратился к иным буддийским традициям.