«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

Удобную для него лазейку Асахара нашел в тибетском буддизме. Вместо того чтобы подчеркивать негативное воздействие убийства на моральную чистоту самого убийцы, это учение делает акцент на погибшем и ценности смерти. Идея пховы – то есть переноса сознания из живого существа в мертвое с целью поделиться с ним благими заслугами – получила у Асахары несколько расширенную интерпретацию в том смысле, что некоторым людям лучше быть мертвыми, чем живыми[313]

. В его прочтении этого тибетского принципа, если жертвы были негодяями или работали в столь дурных общественных сферах, что их дальнейшее существование в этой жизни лишь увеличивало бы их кармический груз, то убийца приносит им благо, позволяя умереть раньше; так он совершает как бы «убийство из милосердия», позволяя их душам родиться в лучшем мире, чем они могли бы заслужить сами.

Некоторым изучавшим движение ученым последователи «Аума» говорили, что книга, где они обнаружили эту интерпретацию тибетского принципа Асахарой, доступна только продвинутым адептам учения[314]. Иан Ридер, видевший текст британский исследователь японских новых религий, описал его как 360-страничную ксерокопию рукописи на японском. По словам Ридера, там было множество фраз в духе, что «убийство из милосердия» морально допустимо, и говорилось, что «гуру и духовно развитые практики вправе убивать тех, кто иначе переродится в адах»[315]

. Однако исследователи тибетского буддизма, с которыми я консультировался, выразили сомнения, что в аутентичных тибетских текстах есть что-то подобное. По всей видимости, это собственное творчество Асахары, принимавшееся его последователями за чистую монету.

Кроме этой идеи, Асахара внушил им еще и другую: индуистский концепт планов сознания. По словам Накамуры, учитель был способен путешествовать между ними за долю секунды – конечно, с человеческой точки зрения. Как писал Хироми Симада, который одно время публично выступал в защиту Асахары и поплатился за это местом преподавателя религиоведения в женском колледже, тот учил своих последователей, что живет в нематериальном мире[316]. Согласно усвоенной им концепции планов существования, на низшем уровне расположен земной план – здесь происходят обычные исторические события. Дальше находится план причинности – источник смысла в материальной вселенной; самый же дальний план – астральный, никак не связанный с материей. Последователи Асахары считали, что сам он может жить на астральном плане, но ради своих земных почитателей снизошел на причинный и материальный планы, чтобы верующие в него могли возвысить собственные души.

Следовательно, как обитатель высшего плана он мог видеть недоступное обычным людям, и действия его соответствовали не нашей реальности, а законам плана причинности. Посему любые поступки Учителя, которые простой смертный мог бы посчитать странными – в том числе участие в заговорах с целью убийства, – можно было объяснить как обусловленные высшими планами реальности и оправданные. И убийцы, и жертвы – лишь актеры в божественном спектакле. Когда Асахара оказался в тюрьме, то адепты движения, по рассказу Накамуры, рассматривали это как эпизод в пьесе: следуя незнакомому им сценарию, Учитель отыгрывал роль заключенного – и один только знал о цели происходящего.

Наиболее драматичным из описанных Асахарой сценариев, который как идея также обосновывал убийство, был Армагеддон. Согласно его объяснению, когда вокруг бушует космическая война, обычные поведенческие нормы теряют силу. «Мировая экономика окончательно зайдет в тупик», – предсказывал он. В середине 1990‐х он заявлял, что это произойдет плюс-минус 1 августа 1999-го[317]. «Земля содрогнется, и гигантские стены воды сметут с лица земли все живое… Помимо природных бедствий, ужас посеет и ядерное оружие»[318]

. Не обойдется в этой войне и без атак нервно-паралитическим газом – а конкретно зарином[319].

В своем проницательном анализе движения «Аум Синрикё» Иан Ридер связал их идею космической войны с чувством глубокой униженности. Как пишет Ридер, концепция Армагеддона у Сёко Асахары развивалась по мере того, как он сам и его последователи испытывали все больше отвержения. Это переживание сподвигло движение на конфликт с окружающим обществом, а этот конфликт приводил лишь к большему отвержению. Итог же этой нисходящей спирали униженности и конфликта – паранойяльный менталитет «„Аум“ против всех»[320].

Именно паранойя руководителей «Аум Синрикё» любопытным образом сделала его привлекательным. Как и многие другие японские НРД, львиной долей своего очарования она была обязана оппозиции общественному мейнстриму. Где общество было иерархическим, НРД создавали ощущение семейной близости – хотя и под мощным контролем отцовских и материнских фигур. Где общество исповедовало материализм, НРД выступали проводником чего-то трансцендентно-духовного.