«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

Множество терактов имело целью убийство максимального количества людей. «Убивай, убивай, убивай!» – кричал предводитель «Боко Харам» Абубакар Шекау, объявляя «войну христианам»[330]. Во время налетов 2009 года и затем 2015 года на деревни в Северной Нигерии боевики «Боко Харам» убили в обоих случаях по семьсот человек. В Ираке машины зачастую минировались на рынках или рядом с очередями добровольцев в иракскую армию – часто так, чтобы сработать разом. В 2007 году в Северном Ираке единовременные взрывы в целом ряде городов уничтожили сотни представителей древней религии езидизма; в 2006 году минированные автомобили и минометный обстрел унесли жизни множества мусульман-шиитов в Садр-Сити в пригороде Багдада – и еще больше в 2016‐м. В иных случаях теракты планировались не чтобы убивать людей, а чтобы их калечить – и чем больше, тем лучше. Если бы пущенный 20 марта 1995 года в Токио отравляющий газ был чистым на 70–80 %, а не разбавленным до 30 % – исключительно чтобы не пострадали члены «Аум Синрикё», – погибло бы несколько тысяч. Случившийся пару недель спустя инцидент на станции Сибия унес бы жизни двадцати тысяч, если бы устройство не забарахлило и его не обнаружили бдительные работники станции

[331]. Случись заряду взрывчатки, заложенному под Всемирный торговый центр в 1993‐м, соответствовать по мощности ожиданиям террористов, оба здания бы рухнули и погребли под собой двести тысяч человек – вместо трех тысяч, погибших под их обломками в 2001‐м. До катастрофы 11 сентября наибольшее количество жертв одного теракта – 329 пассажиров – было зафиксировано после взрыва на авиалайнере Air India у берегов Ирландии 23 июня 1985 года. Что в этих терактах, которые замышлялись предельно зрелищными в своей жестокости и потрясающе смертоносными, не погибло еще больше людей – попросту невероятная удача.

Подобные акты выкрученного до упора насилия тщательно продумываются: это в своем роде театр – ошеломляющий и завораживающий. Центральную роль исполняют сами убийства – парализующие, из ряда вон выходящие, отчаянные, наглядно демонстрирующие страшную мощь насилия, – а декорациями служат масштабные конфликты и манифесты. Конечно, убивать и калечить – всегда насилие, но эти акты значат больше полученных на войне ран или казней – по большей части потому, что у них есть вторичный эффект. Будучи, по сути, демонстративными, они провоцируют в зрителях чувства гнева и отторжения.

Насилие как перформанс

Как подойти к осмыслению этих театральных форм насилия? С одной стороны, можно счесть, что драматизация насилия – часть стратегического плана. Подобная точка зрения предполагает, что терроризм всегда имеет в виду некую политическую стратегию – и некоторые исследователи в области социальных наук определяют терроризм именно так: «использование группой скрытого насилия в политических целях»[332]. В ряде случаев это определение действительно уместно, поскольку акт насилия может способствовать достижению политических целей и напрямую воздействовать на социальный порядок.

К примеру, парижские теракты ИГИЛ в 2015 году вполне могли преследовать определенные цели вроде укрепления морального духа его сторонников в Европе и в остальном мире. Или же это могла быть попытка втянуть Францию и США в открытое противостояние «на земле» в Сирии и Ираке – в котором ИГИЛ рассчитывал победить, оставаясь беззащитным перед воздушными налетами. И в самом деле, на следующий день французский президент Франсуа Олланд провозгласил, что «Франция находится с ИГИЛ в состоянии войны», – но на том и остановился, поостерегшись отправлять на бой с ними войска[333]

. Хотя после парижского инцидента голоса в пользу более активных действий раздавались также и в США, президент Барак Обама еще раз официально заявил, что «сапог американского солдата» на эту землю больше не ступит.

В иных случаях попытки организаторов терактов воздействовать на общественный порядок увенчались большим успехом. Удачным примером здесь могут послужить выборы в Израиле после убийства Ицхака Рабина. По результатам опросов, непосредственно после гибели премьер-министра его преемник Шимон Перес опережал своего соперника Беньямина Нетаньяху на целых 20 %; это свидетельствует, что усилия еврейского террориста Игаля Амира оказали противоположное действие и заставили израильтян симпатизировать пацифистской позиции. Однако же незадолго до выборов, где должен был определиться преемник Рабина, произошла серия терактов ХАМАС в иерусалимских автобусах – и эта волна схлынула. В итоге на майских выборах Нетаньяху обошел Переса с небольшим отрывом, и многие обозреватели потом говорили, что Нетаньяху, известный недруг исламских радикалов, должен поблагодарить за победу террориста ХАМАС.