В борьбе за трон

Бэкли пал жертвой измены. Мария хотела отделаться от человека, который был свидетелем ее вероломства, и употребила тот же способ, каким он обманул своего покровителя. Наказание было жестоко и могло вызвать с его стороны горькие проклятия; но в Бэкли не было такого холодного равнодушия, того ледяного презрения, которое он читал в глазах Екатерины и которое вызывало в нем стыд и раскаяние.

Когда он прикоснулся к руке Екатерины, ему показалось, что его горячие пальцы прикасаются к гладкому мрамору.

– Кэт, прости меня! – прошептал он.

Но она гордо и холодно смотрела перед собой и, когда обряд венчания окончился, повернулась к нему спиною, не удостоив его ни единым взглядом, хотя знала, что из часовни его поведут прямо на пытку, а затем на смерть.

Холодный пот выступил на лбу Бэкли. Одно слово жены могло бы спасти его или избавить от пытки, но она была непримирима. Его мольбы о прощении сменились ненавистью и проклятием этой женщине, которая прошумела по часовне своим шелковым платьем и поспешила завладеть его имениями, чтобы утопать в роскоши, между тем как его в кандалах, прямо от алтаря, поведут на пытку в железные тиски, проржавевшие от пролитой крови.

Бэкли повели через переднюю, где палач испытующе посмотрел на него, а грубые слуги с голыми мускулистыми руками поджидали свою жертву. Они ждали его тела, чтобы испробовать на нем все муки пытки!

В застенке стоял Гардинер, человек, который соблазнил Бэкли на измену, вселил в него самые смелые надежды и склонил довериться принцессе Марии. Неужели он желал быть насмешливым свидетелем того, как обманутый поплатится за свое легковерие?

– Я сознаюсь! – крикнул Бэкли Гардинеру. – Вы думаете, что пытка смирит меня? Но вы ошибаетесь! Все муки ада не могут воспрепятствовать мне громко объявить, как гнусно вы обманули меня!

– Не кричите так громко! – прошептал Гардинер и знаком велел палачам удалиться из застенка. – Вы вынудите меня совершенно отказаться от вас, а между тем я пришел сюда, чтобы помочь вам. Вы хотите все испортить и, как слепой, кидаетесь прямо в пропасть.

– Я кидаюсь в пропасть? Я?

– Кто же, если не вы? Мог ли я ожидать, что человек, который строил такие смелые планы, потеряет вдруг рассудок и самообладание? Архиепископ Кранмер не держал у себя дома той грамоты, которой вы так счастливо добились; он дал ее на хранение лорд-мэру. Королеве ничего более не оставалось, как не признать своей подписи и избрать вас жертвой своего возмущения. Вы должны бы знать, что это лишь лицемерное возмущение, как вынужденное средство; а вы, вместо того чтобы смириться и тем возвыситься еще более, обвиняете королеву в обмане!

– То, что вы говорите, звучит хорошо, но я не дамся больше в обман. Королева ненавидит меня, и вы обманули меня. Как могло случиться, что эта женщина из Шотландии явилась вдруг сюда и попала к королеве? Не иначе, как при вашем содействии.

– Вы – глупец! Эта женщина искала своего возлюбленного, и ничья, как ваша, в том вина, что Уолтер Брай пойман живым и что Екатерина вообще попала в Лондон. Я считал вас умнее и осторожнее, а вы объясняетесь принцессе в любви, не позаботясь предварительно покончить со всеми воспоминаниями о прошлых событиях. Вы совершенно слепы! Всякий другой усмотрел бы в гневе королевы ревность и действовал бы соответственным образом, а вы лишь подтвердили подозрение, и теперь вам не поможет ничто, кроме признания своей вины.

– Никогда!.. Ненависть имеет тоже свои права! Пытайте меня, убивайте меня, но не требуйте, чтобы я отказался от мести. Ага, вы снова хотите заманить меня обещаниями? – горько засмеялся Бэкли в припадке бешенства. – Но кто поручится мне, что вы сдержите слово? По глупости я мог довериться один раз, но во второй не сделаю этого!..

– Клянусь вам, – ответил Гардинер, – что жизнь будет дарована вам, если вы при известном приеме пытки сознаетесь, что подделали подпись. В противном случае степень пытки будет усилена до тех пор, пока вы не сознаетесь, как это ни жаль мне! Но чего стоит ваша жизнь по сравнению с честью королевы и ее великой, святой целью?

Бэкли обдало смертельным холодом. Гардинер говорил о какой-то степени пытки так, словно дело шло об уплате небольшого долга, о незначительной неприятности; а между тем каждая малейшая степень пытки разрушала здоровье, делала человека калекой!

– Избавьте меня от пытки! – попросил граф. – Я сознаюсь во всем, чего вы требуете; умертвите меня, но избавьте меня от пытки.

Гардинер, презрительно покачав головой, сказал:

– Вспомните о святых, они переносили большие мученья и при этом были совершенно невиновны! Подумайте о спасении своей души и заслужите Божью милость земными муками. Ваше признание должно послужить доказательством, что королева Англии никогда и не помышляла отречься от своей веры. Вы обвинили ее во лжи, и теперь признания истины можно добиться от вас только путем пытки, иначе могло бы явиться подозрение, что вы подкуплены. О, как охотно согласился бы я на вашем месте снести все телесные муки, для того чтобы быть угодным Богу!..

Он постучал. Вошли палачи.