В черном списке

Но прогуляться под огненно-красными цветами фламбойянтов со стручками весом в добрый килограмм, под листвой, тень которой рисовала на извивающейся улице кружевные узоры, мы предпочли одни. День был мягок и прекрасен.

* * *

Иное рассказывал нам о Стелленбоше и университете Невиль Рубин. Он много ездил по свету, принимая участие в различных студенческих конгрессах, на которых рассказывал об угрожающем положении образования в стране. Сейчас он был председателем национальной студенческой корпорации Южной Африки, и в парламентских протоколах его называли «молодым Лесли Рубином, сыном предателя», чернившим Союз в Оксфорде и Стокгольме, в Лиме и Коломбо. Движения его были быстры и нервозны.

Он рассказал, как студенты, сменяя друг друга, все время, пока обсуждался вопрос о свободных университетах, стояли перед парламентом с горящим факелом в руках. Женщины из организации «Черные шарфы», в черных перчатках, с опущенными головами, окружали здание. Когда же закон был принят, один из студентов взял экземпляр его проекта, погасил им огонь свободы и положил потухший факел на землю.

— Мы, видимо, не столь уверены в своей культуре, чтобы смогли рискнуть предложить ее другим народам, — сказал Невиль. — Мы можем оказаться в таком положении, что африканцы в один прекрасный день сами обретут ее, причем самым неожиданным для нас образом.

Ведь что происходит сейчас? Что представляет собой «родовая школа»? Углубившиеся в магию студенты вокруг лагерных костров, профессора в длинных мантиях. Вожди банту должны учиться умению не нарушать расовых границ; эти «свободные университеты» создают обманчивое впечатление, что дискриминация в Южной Африке исчезла на определенной стадии образования, как заявил министр по делам образования для банту (22. IV. 1959 год).

Родовые высшие школы возродили культуру народов банту, составные части которой перечислены в одном из важнейших документов апартеида, докладе Томлинсона: покупка невесты, многобрачие, поклонение предкам, ритуальные обычаи, варка пива, сбор диких фруктов…

Недавно в северном Трансваале, в трех милях от Нитерсбурга, состоялось открытие Турфлопа — одного из таких новых университетов, предназначенного для сото, венда, тсонга. Без разрешения ректора ни один посторонний не имеет права находиться на территории университета или разговаривать со студентами. Студентам запрещено сообщать прессе сведения об университете.

Некоторые из учащихся раньше зарабатывали себе па жизнь, выписывая паспорта. Вожди племен в том районе в виде пожертвований отдавали свой скот, чтобы подчеркнуть уважение к этой школе в пустыне. В одной из школ голландской реформатской церкви, также на севере Трансвааля, скотоводство является обязательным предметом программы, которая призывает к «развитию по своим собственным направлениям».

Как и в остальных недавно созданных родовых школах — Нгойя в Зулуленде, Белльвиль Саут на западе Капской провинции, 95 процентов руководящего и преподавательского состава в Турфлопе — белые. Ссылаются на недостаток образованных банту. На самом деле насчитывается несколько тысяч африканцев с высшим образованием — гораздо больше, чем в любой африканской стране, — но их не допускают до этой работы. Ведь над преподавателями таких школ постоянно висит угроза. Их изгоняют, если они «выражают взгляды… могущие воспрепятствовать… деятельности какого-либо министерства», или «действуют во вред администрации»: например, отказываются стать полицейскими агентами.

Правительство обещало, что черным студентам будет предоставлена возможность изучать в университетах для белых предметы, которых нет в программах родовых высших школ. Сейчас власти отказали всем подавшим заявления в Витватерсранд (около ста человек). Обычная мотивировка: «В настоящее время инженер банту не сможет найти для себя подходящей работы в Южной Африке».

Высшие школы — такой же грубый обман, как и затея с Бантустаном. Эти государственные академии за колючей проволокой созданы частично для отвода глаз заграницы: лишение большинства населения страны права на высшее образование — нехорошо выглядит со стороны. Однако начальник службы информации Мей-ринг не без причины жаловался на откровенность министра сельского хозяйства И. Н. Леру, сказавшего:

— Нам не следует давать туземцам академического образования. Если мы это допустим, мы обременим себя европейцами и неевропейцами с высшим образованием. Кто же тогда будет трудиться физически?

Невиль рассказывал нам обо всем этом, ведя на высокой скорости машину вдоль побережья на юг. Дорога к мысу Доброй Надежды петляет между виноградниками, среди которых расположились голландские дома XVIII века, пустующие часть года. Владельцы держатся за них лишь по налоговым причинам. Эта дорога одновременно напоминает и узкое шоссе вдоль побережья полуострова Сорренто, всегда заполненное туристскими автобусами, и известную дорогу вдоль Тихого океана от Сан-Франциско на юг.