В другой раз повезет!

Теперь нужно придумать, где именно мы ели. Вдруг Маргарет спросит! Я тогда зауважал Нинину находчивость – она-то непрерывно сочиняла алиби.

Сверху послышался голос Эмили:

– Маргарет! Это вы? Не знаете, где Вард?

Маргарет отошла к лестничному пролету и посмотрела вверх.

– Эмили! – сказала она. – Не наклоняйтесь! Чего доброго, упадете и сломаете шею! Надо быть осторожней!

Я тоже посмотрел наверх. Эмили свисала практически вниз головой. Волосы занавесками упали на лицо, щеки раскраснелись – то ли от прилившей крови, то ли от смущения за недавний эпизод.

– Я всегда осторожна, Маргарет. А вы Варда не видели?

– Я здесь, – отозвался я.

Голос звучал странно – словно не мой.

– Хорошо! – воскликнула Эмили. – Маргарет, можно украсть Варда ненадолго? Он обещал кое-что принести из машины.

– Крадите на здоровье! – разрешила Маргарет. – Все равно остальные еще долго не вернутся. А я пока разберусь со счетами и приведу в порядок журнал.

И Маргарет, похлопав меня по плечу, удалилась.

О, журнал Маргарет… Земная версия книги святого Петра, с которой он сверялся у ворот рая, – в ней было написано, кто достоин, а кто нет. Я часто думаю в моменты бессонницы: интересно, а я там значился? И какая пометка стояла напротив моего имени? «Говард Стоваль Беннет-третий – казался надежным. Обманул» – что-то вроде того… Хотя это просто чувство вины во мне говорит. Маргарет ничего не узнала о прегрешениях, которые я совершил напоследок.

Кабинка дилижанса в полумраке напомнила мне исповедальню. Правда, я на исповеди ни разу не был и к верующим себя не относил, хоть и жил всегда по совести. Мы с Эмили сидели рядом и смотрели прямо перед собой – на обитое кожей сиденье.

– Здесь никто не помешает разговору, – сказала Эмили, открывая передо мной дверцу с нарисованным пегасом.

– Вряд ли я готов обсуждать родителей… – произнес я.

– Ой, – удивилась она, – я хотела поговорить о нас…

Когда люди получают трагическую весть, они иногда думают о самых неожиданных вещах. Как-то я сообщил одной женщине, что ее муж погиб в автокатастрофе, потому что другой водитель (старенький, которому и за руль-то нельзя было садиться) проскочил на красный свет. Знаете, что она сказала? «Интересно, а одежду из химчистки он забрал?» Шок – понятное дело… А вот чем Эмили оправдать, даже не знаю. Это же не ее родители умерли.

– О нас? – переспросил я, залезая в дилижанс и усаживаясь рядом с ней.

– Последний раз я тут была с Горликом. Сейчас снова начну чихать… – пожаловалась Эмили.

Я протянул бандану, и она принялась мять ее в руках.

– Мне стыдно, Вард! Не понимаю, что на меня нашло! Просто вы молодой, красивый! Я увлеклась… Чувствую себя старикашкой, который щиплет молоденьких официанток.

– Старикашкам обычно не стыдно.

– Дайте закончить! Я не должна была вас целовать! Еще и потому, что нет ничего противней измены!

– Вы подали на развод – это уже не измена, – напомнил я.

– Я не про себя. Это вы изменяете Мэри Луизе!

Я совсем потерял нить разговора.

– Не понимаю… Я? Мэри Луизе?

– Не притворяйтесь, Вард! Порция рассказала ваш секрет Нине, а Нина – мне.

– Расскажите и мне, – попросил я, разворачиваясь к Эмили.

– Вы с Мэри Луизой помолвлены!

– С чего Порция взяла, что я свяжу жизнь с Мэри Луизой? Я не желаю, чтобы мне ежедневно напоминали, где Париж. Я и сам найду на карте!

– Порция сказала, что она подслушала, как Мэри Луиза сделала вам предложение.

– Ничего себе! Когда?

– После известия о смерти мужа. Порция как раз проходила мимо и слышала, как Мэри Луиза предлагает вам пожениться.

Я припомнил, как девчонка прошмыгнула мимо нас в коридоре. Я еще и помолвлен! Сколько событий за один день! Я рассмеялся, чтобы не расплакаться.

– Порция неправильно поняла, – сказал я, отсмеявшись. – Мэри Луиза не предлагала пожениться. Она говорила, что теперь, будучи состоятельной и свободной женщиной, имеет право выйти замуж за кого угодно.

Даже за парня вроде меня, который, как сказал бы дружище Сэм, гол как сокол.

– Теперь понятно, – вздохнула Эмили и принялась чихать. – Рада слышать. Мэри Луиза, конечно, ближе вам по возрасту, однако, по большому счету, красивое личико, а в остальном – пустышка!

И она опять чихнула.

Я поразился: и как ей в голову пришло обсуждать сейчас поцелуи? И одновременно испытал облегчение – все лучше, чем говорить про родителей. Если бы Маргарет застала нас в темном уголке, обнимающихся, как подростки на выпускном, я бы мигом лишился места, однако сейчас даже это меня мало волновало.

– Давайте уйдем. Ваш дружок Горлодер все тут облинял.

– Ой, чуть не забыла! – воскликнула Эмили, когда я выгрузил ее из дилижанса. Она подошла к «Пирс Эрроу», открыла багажник и извлекла оттуда ослиную башку из папье-маше. – Глупо просить вас отнести… Она же не тяжелая…

– Зачем она вам? Неужели настолько одиноко в спальне «Скорпион»?

– Я сказала Маргарет, что вы должны что-то принести из машины. Получается, или голова, или крылья.

Я заметил обручальное кольцо Говарда-старшего на большом пальце Эмили и сказал:

– Давайте-ка заберу, чтобы не мешалось.