В поисках императора

Первое, что сделал Кайджар, когда восставшие против Ипсиланти солдаты выбрали место для привала в тайге, так это выкинул сто серебряных монет с изображением царя всея Руси Николая II. Он не мог не принять денег, которые командующий полком выдал ему как вознаграждение за убитого тигра, но оставлять их у себя не хотел. «Амба», даже мертвая, принадлежала не ему, а лесным богам. Беда охотнику, если он возьмет эти деньги.

Блестящие кругляши рассыпались серебряным дождем, и несколько солдат кинулись подбирать их. Кайджар насмешливо спросил: «Зачем брать деньги? В тайге деньги не надо». Слова его, хоть и были чистой правдой, не охладили страстей, и трое солдат продолжали делить монеты, ссорясь и обвиняя друг друга в жадности.

И все же теперь, когда все узнали, что в тайге можно жить, как Игнат, можно найти себе женщину, солдаты мечтали не о деньгах… Почему исчез молодой солдат, рассказал им, естественно, сам Кайджар, но не сразу по возвращении, а попозже, после того как Ипсиланти вызвал по одному на доклад всех членов экспедиции: сначала капитана, потом Михаила, потом якутских охотников, затем остальных солдат, и в конце концов самого героя – Кайджара. И Кайджар явился к князю, снова спрятавшись за свое прежнее обличье, в котором всегда представал перед офицерами Преображенского полка. Это был опять исполнительный, но очень отсталый солдат, похожий на немого, который подходит для работ при кухне, но только очень простых, поскольку к обучению непригоден и выходить из своего варварского состояния не хочет, да и не может по скудости ума. С его языка не сорвалось ни единого членораздельного слова, он лишь неопределенно мычал, пока Ипсиланти не махнул на него рукой и не отослал его прочь.

Зато позже, за ужином, когда Кайджар и трое его соседей по палатке собрались вместе, он разговорился, но был задумчив и коверкал русские слова больше обычного: «Игната, не сама ушла, за женщиной ушла…» Сотрапезники слишком громко стучали ложками о котелки и, видно, не расслышали сказанного толком. Тогда Кайджару пришлось повторить фразу, а потом и рассказать, как он, углубившись в чащу, чтобы найти травы и острые камни для выделки шкуры «амбы», обнаружил примятую траву и сильный запах женщины; эта лесная жительница, похоже, и забрала их товарища. Никто не спрячется от Кайджара в тайге – ни человек, ни животное. Тут слушатели всполошились, да так, что Кайджар удивился: ну, ушел человек и ушел, не такое уж важное дело, он и рассказал-то об этом только потому, что хотел еще раз показать свое знание леса, свое мастерство охотника. Ему было совсем неважно, есть ли там, в тайге, человеческие существа или нет. Он ведь и прежде рассказывал, что в лесу есть женщины. Оживление сотрапезников было ему непонятно, и он отстраненно замолчал, уткнувшись в свою миску с кашей.

«Послушай-ка, Кайджар, неужто тебе и бабы не нравятся?» – смеясь, спросил Юрий и подмигнул товарищам. Кайджар не удостоил его вопрос вниманием, продолжая ножом выковыривать кусочки мяса из кости. Но позже, на обратном пути в палатку, он, ни на кого не глядя, рассказал, что две его женщины умерли во время родов там, в его селении на берегу большого озера, и теперь он ищет их в лесу. Все женщины, умирающие во время родов, превращаются в лосих и продолжают жить в тайге. Он искал Йелу и Матшу, двух своих жен. После этого рассказа друзья посмотрели на него по-новому, увидели в этом существе, лишенном, как казалось, пола и возраста, другого человека, и не стали задавать вопроса, который был готов сорваться у них с языка: сколько ему лет. Кайджар сам заговорил об этом, словно прочитал их мысли: «Я видел весну шесть по десять раз, и зиму – шесть по десять раз. Но еще раньше Кайджар был волком, и женщиной, а еще раньше – рыбой». Кайджар прищурился так, что от глаз остались только две тонюсенькие щелки, какие бывают у тех, кто после долгого заточения в темноте выходит на белый свет.

Известие об уходе Игната мгновенно разнеслось по его роте, а потом и по всем другим. Семена упали на благодатную почву. Эти молодые люди будто только и ждали истории об Игнате и девушке из лесного племени, чтобы порвать последние узы присяги, связывающие их с полком. За несколько дней возник и разросся круг заговорщиков, мечтающих о побеге, было решено, кто и за что отвечает, солдат разбили на группы, установили дежурство по охране. И если бы два поваренка с кухни третьего батальона не боялись Кайджара больше, чем Ипсиланти, и не донесли бы о побеге командиру, заговорщики привели бы свой план в исполнение.