В тени королевы

– Ты особенно. Матушка специально тебя упомянула.

Джуно и моя сестра обмениваются быстрыми взглядами. Их переглядывание длится лишь мгновение, однако я его замечаю и делаю мысленную заметку потом спросить у Кэтрин, что это значило. Но вот появляется лорд-камергер, и все мы толпой спускаемся в большой зал, где станем свидетелями торжества Дадли. Сам он уже здесь, гордый, как петух, в разноцветном праздничном наряде, а один из его людей носит за ним по пятам горностаевую накидку, дворянскую корону и прочие графские регалии. Когда он преклоняет колени перед королевой, она загадочно улыбается, словно затеяла какую-то игру. Сесил стоит в другом конце зала, сам он и его люди – все в черном, и физиономия у него такая, словно выпил целую кружку прокисшего эля.

Дадли начинает свою речь, только я не слушаю – я замечаю вдруг, что Кэтрин держится рукой за щеку, раскачивается взад-вперед и постанывает. Шепчу Лиззи Мэнсфилд, стоящей между нами, чтобы она спросила, что случилось; однако та молчит и смотрит перед собой, словно меня здесь нет. Затем, к моему ужасу, Кэтрин падает на пол. Я бросаюсь ей на помощь, с другой стороны подбегают Джуно и Леттис; одна кладет голову ей на колени, другая гладит по щеке, все мы спрашиваем: «Китти, Китти, что с тобой?». Но Кэтрин в глубоком обмороке. А Дадли продолжает вещать, ничего вокруг себя не замечая.

Королева оборачивается к мистрис Сент-Лоу и кивком приказывает ей разобраться. Мистрис Сент-Лоу беззвучно подзывает пажа, тот берет Кэтрин на руки и выносит из зала. Джуно отправляют с ней, еще одного пажа – за врачом. Все происходит очень быстро – на другом конце зала едва ли что-то замечают. Я стараюсь привлечь внимание Левины, но она стоит довольно далеко, смотрит на Дадли и не видит моих усилий. Хочу спросить мистрис Сент-Лоу, нельзя ли уйти и мне, однако она уже вернулась на свое место, и церемония продолжается, словно ничего не случилось; мне остается лишь сходить с ума от беспокойства за сестру.

Наконец Дадли, все это время стоявший на коленях, заканчивает речь. Королева встает и подходит к нему, приказывает подать себе грамоту. Держит ее двумя пальцами, подальше от себя, будто боится, что свежие чернила испачкают платье. Печать, болтающаяся на ленте, почти касается запрокинутого лица Дадли.

– Сесил! – говорит королева. – Дайте мне нож.

Сесил спешит к королеве, на ходу разыскивая в карманах перочинный ножик.

– Неужели перья у вас не заточены, ваше величество? Позвольте, я распоряжусь…

– Просто дайте нож, – отвечает она.

Он протягивает ей нож и пятится, не сводя глаз с этой сцены. Взгляд его скользит по треугольнику между Дадли, грамотой в левой руке королевы и ножом в правой.

Елизавета делает шаг к своему фавориту, одаривает его холодной улыбкой.

– Лорд Роберт, – говорит она, чуть наклонив голову, – разве мы не женщина?

– Ваше всемилостивое величество – прекраснейшая из женщин нашей страны, – отвечает он.

– Что ж, как женщина, я решила воспользоваться известным женским правом передумать!

По залу проносится слитный вздох; все в изумлении следят за тем, как королева вспарывает грамоту ножом, еще и еще раз – пока бумага не распадается на полосы, и печать с глухим стуком не падает на пол. Зрители дружно ахают; Дадли еле сдерживает ярость, а Сесил – торжествующую усмешку.

– Мне подумалось, – продолжает королева, – что неуместно возводить в пэрское достоинство человека, семья которого насчитывает три поколения изменников. Пусть никто не скажет, что история ничему нас не учит.

Дадли открывает рот и хочет что-то сказать, но королева, выставив руку ладонью вперед, приказывает ему замолчать.

– Увидимся завтра в Элтхэме, лорд Роберт. Уверена, вы подберете для нас самых лучших лошадей.

Она так же безмятежно улыбается, словно довольная тем, как славно разыграла беднягу Дадли. Тот поднимается на ноги и, пятясь, уходит прочь – и, кажется, при его уходе слышится шипение, словно на маскараде, когда дьявол проваливается сквозь землю.

– Что все это значило? – спрашиваю я у Левины, как только мне удается к ней подойти – уже в галерее, по которой люди расходятся, оживленно обсуждая происшедшее.

– Могу только предположить, что королева устроила своего рода испытание для Дадли. В этом Елизавета похожа на отца: тот тоже любил проверять приближенных на прочность. Кто не проходил проверку, тем приходилось худо.

– Китти заболела! Мне нужно пойти узнать, что с ней.

– Королева приказала принести ей наброски, и я не могу заставлять ее ждать. Но, если с Китти что-то серьезное, сразу пошли за мной! – с неподдельной заботой отвечает Левина.

Когда я вхожу в покои Джуно, оттуда как раз выходит врач. Прикроватный полог задернут, комнату освещает лишь огонь в камине. Джуно отводит меня в сторону и шепчет:

– Воспалился зуб. Она не сможет ехать в Элтхэм.

Чуть-чуть приоткрыв полог, я вижу силуэт спящей сестры – точнее, почти ничего не вижу, кроме бледного золота волос, рассыпанных по подушке.

– Она умоляет, чтобы я осталась с ней, – продолжает Джуно. – Мэри, милая, ты не сможешь попросить у королевы дозволения для меня пропустить охоту?