В тени королевы

Не раздумывая, она берет лист бумаги, откупоривает чернильницу, вострит перо и пишет прошение к королеве о том, чтобы ей дозволили покинуть двор и уехать в Брюгге. Она не откажется от Георга без борьбы! Что до сестер Грей, то сейчас им, судя по всему, ничто не угрожает. Положение во Франции изменилось, и Фериа оставил свои козни, а королева смягчилась к юным кузинам и приблизила их к себе. Вспоминая, какой ужас пережила она несколько месяцев назад, вообразив, что Кэтрин решила тайно обвенчаться, Левина улыбается и корит себя за глупость. Ничего не случилось – да и Хертфорда сейчас нет в стране и почти до конца года не будет.

Она вспоминает обещание, данное Фрэнсис, и думает, что его выполнила. Девушки в безопасности. Правда, Кэтрин сейчас оплакивает Джуно. На похоронах бедняжка выглядела как привидение – словно вся радость покинула ее душу и больше не вернется. Но рядом сестра, она ее утешит. Когда умерла Фрэнсис, Левина тоже страшно тосковала – и боль, хоть и притупилась со временем, вряд ли когда-нибудь уйдет… Не вышло ли так, что дружбу она предпочла своему браку? Да, пожалуй. Хотя в то время это так не выглядело – после страшной смерти Джейн она не видела другого выбора… Однако теперь все это в прошлом. Решено: она уедет, как только получит разрешение, и будет надеяться, что для них с Георгом еще не все потеряно.

Кто-то громко стучит в дверь.

– Это Генри Кэррат. Вы дома? – раздается голос из-за двери.

– Иду-иду! – С трудом, борясь с порывистым ветром, Левина распахивает дверь.

– В собор Святого Павла попала молния, – сообщает Кэррат. – Шпиль в огне. Мы все выбрались на крышу и смотрим оттуда – зрелище поразительное! Вот, подумал, что и вам будет интересно посмотреть. Пойдете с нами?

– Собор горит? Боже правый! – Кэррат не ошибся; от такого зрелища она не откажется. – Если не возражаете, возьму с собой служанку. Она боится грозы, не стоит оставлять ее одну.

Левина хватает свою шаль и, взяв за руку Эллен, вместе с Генри Кэрратом проходит несколько шагов до его дверей. Они заходят в дом, поднимаются по лестнице, все выше и выше – до последнего пролета, где лестница становится винтовой и настолько узкой, что на ней помещается лишь один человек. Выбравшись через чердачный люк на крышу, Левина видит, что здесь уже стоит Энн Кэррат с детьми: ряд темных силуэтов на фоне неба, расцвеченного гневно-багровым. Энн здоровается, перекрикивая вой ветра, Левина подходит ближе, и все они стоят в потрясенном молчании, глядя на пожар. Эллен вцепилась в руку Левины и дрожит, словно пойманный зверек. Горит с такой силой, что они отсюда чувствуют жар. Алое пламя вздымается над шпилем, растекается по крыше; слышится громкий треск, и, словно фейерверк, летят во все стороны искры.

– Это дело рук Божьих, – говорит Энн Кэррат. – Господь хочет, чтобы мы избавились от католиков.

Левина кивает, хотя думает про себя, что католики наверняка судят иначе – на их взгляд, Бог тоже гневается, но совсем на другое. А королева, несомненно, найдет способ истолковать «знамение» к своей выгоде. Далеко внизу люди – отсюда они кажутся черными букашками – выстроились в цепочку от собора до реки, передают друг другу ведра с водой и поливают собор, чтобы не дать пламени спуститься ниже. Но при таком пожаре их усилия бесполезны. Левина слюнит палец и проверяет направление ветра.

– Огонь несет от нас, – замечает она.

Но тут же думает обо всех, кто живет к востоку от собора, там, где старые дома из дерева с соломенной обмазкой лепятся друг к другу, наползают друг на друга, к ним пристраиваются все новые этажи – таков в наши дни Лондон.

С южной башни собора с грохотом валятся колокола, и Элис Кэррат громко вскрикивает. Красивая девушка, только пока не замужем. Левина думает о Маркусе – жаль, что он не остался дома и не женился на Элис; а затем, с болезненным уколом в сердце, мысли неизбежно возвращаются к Георгу, который сейчас в Брюгге со своей Лоттой.

Ветер меняет направление и теперь дует в их сторону; но после краткого всплеска паники приходит дождь – его потоки обрушиваются с небес и загоняют всех в дом, где они рассаживаются вокруг очага, пьют горячий пунш и ждут новостей о пожаре.

На следующее утро, сойдя в гостиную, Левина видит, что там пусто. Перед глазами у нее еще стоит горящий собор – поток образов, которые хотелось бы переложить на холст. Гроза очистила воздух; в окно льются солнечные лучи. В этом ярком свете Левина вдруг замечает, что комната не выметена как следует – по углам скопилась пыль. Оглядываясь вокруг, понимает, что мебель тоже изрядно вытерта, и все вокруг выглядит каким-то заброшенным. Нелюбимым. Почему она не замечала этого раньше? Забросила свой дом – забросила семью – забросила Георга: стоит ли удивляться, что он нашел себе утешение в чужой постели?