– Я была занята с мальчиком, – смущенно бормочет Эллен, принимая у Левина корзины с провизией. – Тот мальчик, художник, он тоже приходил.
– Что? Хиллиард? Что ему было нужно?
– Сказал, что уезжает во Францию и зашел попрощаться.
– Попрощаться? – После того случая двухлетней давности она не встречалась и не разговаривала с Хиллиардом.
– Сказал, вы были правы, а ему теперь стыдно, и он хочет попросить у вас прощения. Сказал, вы знаете, о чем речь.
Левина жалеет, что разминулась с ним; она рада была бы примириться с Хиллиардом – и не только выслушать его извинения, но и попросить прощения сама. Причиной той вспышки ярости стал не только страх за Кэтрин; за ним пряталась зависть. Левина знала – понимала с самого начала, – что дарованием портретиста Хиллиард ее превосходит. Должно быть, теперь едет во Францию учиться у Франсуа Клуэ. Он всегда этого хотел. Восхищался работами Клуэ куда больше, чем ее собственными. Что ж, дай ему Бог!
– Ладно, посмотрим, кто там…
Глубоко вздохнув, она открывает дверь в гостиную – и обнаруживает там Киза.
– Мистрис Теерлинк!
– Мистер Киз! Что вас сюда привело? – Сердце у нее падает; она ожидает худшего. – Леди Мэри больна?
– Нет, дело не в леди Мэри… – Он протягивает ей стопку бумаг, небрежно перевязанных бечевой – потоньше книги, потолще памфлета. – Взгляните, что мне попалось.
– Что это? – спрашивает Левина.
– Трактат некоего Колченогого Хейлза, – озабоченно отвечает Киз.
– Никогда о таком не слышала.
– Он исследует право леди Кэтрин на английский престол. И убедительно доказывает, что она должна быть королевой. Посмотрите сами.
– Это напечатано? – спрашивает она.
Он мрачно кивает.
– А королева?
– Уже видела. Она считает, в этом замешан Джон Грей. Так что леди Кэтрин переводят от дяди в другое место, где за ней будут следить строже, а Грея вместе с Хейлзом отправляют в Тауэр.
Левина тяжело опускается на табурет, чувствуя себя совершенно беспомощной. Было время – давным-давно, еще при прежней королеве, – когда она верила, что может изменить ход событий. Но теперь понимает, что даже книга Фокса ничего не изменила; настоящие перемены принесла только смерть Марии Тюдор. Теперь же никакие ее слова, никакие поступки не изменят судьбу Кэтрин. Давно ли в ней угасла надежда?
– И… ничего нельзя сделать? – Она сама понимает, как бессмыслен этот вопрос.
Киз молча качает головой.
– Я могу, по крайней мере, подать прошение королеве о том, чтобы леди Мэри разрешили поселиться со мной…
– Вряд ли это возможно. Королева в последнее время очень к ней привязалась.
Взгляд Киза, задумчивый и тоскующий, подтверждает для Левины то, что она давно уже подозревала о его чувствах к Мэри. Не раз она замечала, как он не сводит с нее глаз, с каким вниманием слушает, как готов на все, чтобы хоть чем-то облегчить ее безрадостную жизнь… Сомнений нет: Киз любит Мэри!
– А почему бы вам на ней не жениться? – спрашивает она вдруг, сама изумляясь своей прямоте.
– Не смейтесь надо мной! – отвечает он, отшатнувшись, словно она дала ему пощечину.
– Я серьезно, – отвечает Левина. Надежда вспыхивает в ней; быть может, она сможет изменить судьбу хотя бы Мэри?
– Она знатная дама, а я – никто.
– Вот именно, – отвечает Левина. – Вы знаете, что мать Мэри вышла замуж за своего конюха? В том числе и ради того, чтобы удалиться от двора. Мэри, став простолюдинкой мистрис Киз, уже ни для кого не будет представлять угрозы.
– Королева ни за что этого не допустит. Да и где видано, чтобы здоровенный увалень вроде меня приглянулся такой… – он колеблется, подбирая слова, – такому совершенному созданию?
Такой ответ трогает Левину до глубины души. Редко встречались ей люди, способные заглянуть за изуродованную оболочку Мэри и разглядеть красоту ее души. Еще никто не называл ее совершенством.
– А вы спросите девушку сами, – с улыбкой отвечает она.
– Я… мне пора во дворец. – Киз торопливо нахлобучивает шляпу и направляется к дверям.
Разумеется, он не решится просить руки Мэри. Однако… пусть хотя бы об этом подумает!
Тут она замечает, сколько времени, и стремглав бежит наверх, чтобы сбросить простое уличное платье и переодеться в нарядное, вновь охваченная радостным возбуждением при мысли о возвращении Георга. Нужно успеть на причал, чтобы встретить корабль! Перебирает свои платья, напевая себе под нос услышанную на рынке любовную балладу, и посмеивается над собой: сорок четыре года – а сама, словно влюбленная девчонка, ног под собой не чует от радости от того, что блудный муж к ней вернулся! Простой льняной чепец меняет на нарядный, с вышивкой. Нет, лучше надеть вон тот, желтый шелковый! Но эта алая юбка к желтому не подойдет – значит, лучше надеть ту парчовую… С уколом грусти думает о том, что ведет себя точь-в-точь как Кэтрин – та тоже, собираясь куда-нибудь, никогда не могла решить, что надеть, и переодевалась по пять раз.
Она еще путается в тяжелой парчовой юбке, когда в комнате скрипит, приоткрываясь, дверь.
– Эллен? – спрашивает, прервав свое пение, Левина. – Что ты там торчишь на пороге? Заходи, поможешь мне зашнуроваться!