В тени королевы

Земля потрескалась от жары; урожай почти весь собран, на полях лишь сухая стерня и стога сжатого сена. Вдалеке серебристой лентой блестит река. К ней и бегут борзые. Королева скачет, как бешеная; на полном скаку оборачивается и что-то кричит Дадли – но ему за ней не угнаться. Ветер развевает мне волосы; у меня перехватывает дух от бешеной скачки, однако Добряк еще полон сил. Мы приближаемся к рощице. Здесь королева и Дадли переходят на легкий галоп; борзые рассыпались полукругом на опушке и лают что есть сил. Должно быть, в рощице укрылся олень.

– Ату его! За ним! – кричит Дадли, и борзые исчезают в кустах. Всадники толпятся на опушке, надеясь на легкую добычу.

– Вот теперь пора! – говорит вполголоса Джуно, тронув меня за плечо. – Пока все ждут оленя, можешь незаметно ускользнуть. – И подзывает слугу: – Мистер Глинн, пожалуйста, сопроводите леди Кэтрин назад во дворец.

Хертфорд, поймав мой взгляд, подъезжает ближе.

– Поезжай первой, радость моя, – шепчет он, махнув рукой в сторону дворца. – Я выжду несколько минут – и за тобой. Встретимся в комнатах Джуно.

За спиной у нас слышится яростный лай, крики охотников, и на миг мне становится жаль оленя, который прячется в роще, окруженный со всех сторон.

По дороге во дворец навстречу мне попадается дядюшка Арундел на свежей лошади. Я говорю, что меня что-то знобит, и показываю ему, в какой стороне искать остальных.

– Очень рад, что вас сопровождают, – замечает он, показывая в сторону мистера Глинна. – Может быть, мне прислать вам своего врача?

– О, там моя сестра и мистрис Астли, они обо мне позаботятся. Вряд ли нужен врач – скорее, просто надо отлежаться. Пожалуйста, дядюшка, не пропускайте из-за меня охоту!

Известие, что ему не придется играть роль галантного кавалера, Арундел встречает с явным облегчением:

– Если вы уверены…

– Совершенно уверена, дядюшка.

Я пускаю Добряка тихим шагом, но пришпориваю, едва Арундел скрывается из виду. Хорошо бы теперь он не наткнулся на Хертфорда, едущего за мной следом! Мне представляется огромная кровать в покоях Джуно: вот я падаю на нее, вот руки Хертфорда смыкаются вокруг… Однако за нетерпением кроется нечто иное. Я устала от всех этих ухищрений, от секретности, от постоянного страха забеременеть. Не могу больше видеть комки шерсти, пропитанные уксусом, по горло сыта настоями из руты и дикой моркови. Надоело каждый месяц со страхом ожидать, придут ли регулы. Пусть Елизавета сейчас поглощена собственным романом и не замечает ничего вокруг – рано или поздно такие вещи всегда выходят наружу. Как я хочу провести в его объятиях всю ночь! И знаю, что одной ночи будет недостаточно. Мне уже двадцать; по справедливости, я давно должна быть замужем. Но ни одна душа не осмеливается заговорить об этом с Елизаветой. Что ж, если никому больше храбрости не хватает – может, мне самой с ней поговорить?

Добравшись до спальни Джуно, я, к своему удивлению, обнаруживаю там Хертфорда. Он уже здесь – раскинулся на ее огромной кровати, расстегнув дублет, а сапоги его валяются на полу.

– Что это ты так задержалась? – спрашивает он. На мою улыбку не отвечает – и сжимает что-то в кулаке.

– А ты как сумел добраться столь скоро? – Я прикрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной. Хертфорд распустил шнуровку, и сквозь распахнутый ворот его льняной рубахи мне видны золотые волоски на груди.

– Увидел тебя с Арунделом и поскакал напрямик, чтобы тот меня не заметил. – Он молча оглядывает меня с ног до головы. – Что это у тебя? – Он разжимает мой кулак; на ладони у меня фиал в серебристой оправе с жидкостью ржавого цвета, якобы кровью святого Франциска. – Заигрываешь с папистскими суевериями?

– Ничего такого. Подарок от испанского посла, – отвечаю я.

– И что, по его мнению, ты должна с этим делать? – Стиснув зубы, он швыряет реликвию в дальнюю стену. Оправа раскрывается, фиал разбивается об пол, выплеснув коричневую лужицу.

– Не знаю. Мне то и дело что-то дарят. Ты же знаешь, как эти испанцы помешаны на реликвиях. – О том, что Джейн Дормер в каждом своем письме снова упоминает «блестящую партию», я ему не говорю.

– Закрой дверь! – рявкает Хертфорд. Делаю, как он говорит – запираю дверь на засов. – Я не допущу, чтобы ты принимала такие подарки. Отошли это назад.

– Не могу, фиал разбился. И ты сам прекрасно знаешь, что подобные сувениры мне не по вкусу.

– Я же не слепой, Китти, – говорит он хмуро. – Знаю, что кое-кто спит и видит, как бы выдать тебя замуж за испанца!

– Не нужен мне никакой испанец. Хочу только Хертфорда! – отвечаю я и вижу, как смягчаются его черты.

– Иди-ка сюда, – говорит он хрипловато. – Цвет этой амазонки тебе не идет; по-моему, ее пора снять!

Просыпаюсь я от тревожного стука в дверь, и в первый миг не могу сообразить, что происходит. За окном ярко светит послеполуденное солнце. Где я? Стук повторяется. Сажусь в постели, протирая глаза – и невольно улыбаюсь, заметив рядом обнаженного, крепко спящего Хертфорда.

– Это Джуно! Впустите меня!

Я сползаю с кровати, завернувшись в одеяло, шлепаю босиком к двери и отодвигаю засов.