В.В. Тетрадь с рисунками на полях

– Три весны – это много, – сказал Загорский. – Мы поищем сильного шамана, и найдем его, в этом можешь не сомневаться. Как ты себя чувствуешь?

– Я бился с духом сильного колдуна, – отвечал Бегущая Пума. – Дух поразил меня многократно, нужно продержаться хотя бы пару дней, пока я не вернусь в свое племя. Если мне не помогут шаманы юта, мое племя обратится к шаманам навахо. Если и они не помогут, мы попросим о помощи племя оджибве. Они самые могущественные шаманы на свете, им покровительствует сам верховный бог Маниту, они могут справиться с любым колдуном и с любым, самым страшным заклятием. Я верю, что я буду жить.

– Хорошо, – сказал Загорский, – хорошо. Что бы ни случилось, я буду молиться за тебя своему Богу, знай, что мое сердце и моя Сила пребудет с тобой всегда. Ты заслужил мою вечную благодарность, а также благодарность Ганцзалина и, конечно, Седого Медведя.

Бегущая Пума улыбнулся, но улыбка не удержалась на его измученном лице.

– Вам надо спешить, – сказал он. – Скоро рассвет, Лунный Волк и воины начнут вас искать.

– Они не заподозрят, что ты помог нам? – озабоченно спросил Загорский.

Индеец покачал головой. Они не заподозрят, ведь Возвратившийся Домой – белый шаман, обладающий большой Силой, а Сила не нуждается ни в чьей помощи. Скорее всего, воины решат, что Белый Шаман обратил себя и своих спутников в сов, и они неслышно улетели еще ночью.

Нестор Васильевич улыбнулся. Кем только ему ни приходилось прикидываться за свою жизнь, но совой он не бывал ни разу. Однако остается еще один вопрос: как им добраться до людей?

– Ты умеешь ориентироваться по солнцу и луне? – спросил молодой вождь.

Загорский кивнул – он умеет.

Тогда пусть идет строго на юг, так он выйдет к Хэлперу. Там можно будет обратиться к шерифу и попросить о помощи. Вещи и деньги, которые индейцы отняли у пленников при нападении, Бегущая Пума вернуть не смог, но документы снова у них, так что у путников не должно возникнуть серьезных трудностей.

Он посмотрел на восток: до восхода есть немного времени, он проводит их и покажет, как пройти несколько миль, не оставляя следов, так, чтобы даже индейцы не смогли их выследить.

Коллежский советник покачал головой – это может быть ненужный риск; что, если его отсутствие обнаружит Лунный Волк?

– Ничего, – отвечал Бегущая Пума, – я скажу, что проснулся раньше, увидел, что вас нет и отправился за вами в погоню. Однако вы ушли уже слишком далеко, и я один не решился вас преследовать.

Загорский кивнул, и они, возглавляемые молодым вождем, двинулись вперед. К счастью, погода была пасмурная, и солнце не торопилось являться на небесах, скрытое низкими тучами. Бегущая Пума героически преодолевал свое нездоровье и, встречая обеспокоенный взгляд коллежского советника, лишь улыбался в ответ, как бы показывая, что все в порядке и прогулка эта даже приятна ему.

Так они шли где-то с четверть часа. Внезапно индеец замер на месте, как вкопанный, и подал своим спутникам знак остановиться. Глаза его тревожно перебегали с одного рыжего камня на другой, с дерева на дерево, с куста на куст, словно пытаясь извлечь на свет божий нечто мрачное, пугающее, нечто такое, что с ночи таилось в темных ущельях и узких горных пропастях.

– В чем дело? – одними губами спросил Нестор Васильевич.

– Не знаю, – так же беззвучно отвечал ему Бегущая Пума. – Что-то случилось.

– Что случилось?

– Что-то непонятное. Что-то плохое… Я чувствую… – Тут он умолк, по-прежнему вглядываясь в утренний туман. Секунду помолчав, он закончил: – Я чувствую себя совершенно здоровым.

В тот же миг грянул выстрел. Звук его пронесся над горами, эхо закачалось в ущельях.

– Проклятье! – воскликнул Загорский.

Бегущая Пума лежал на тропинке, разбросав в стороны руки и ноги. Теплая куртка его завернулась, во лбу зияло небольшое красноватое отверстие. Коллежский советник упал рядом с ним, но даже пульс щупать не стал, все было ясно и так: молодой вождь был мертв окончательно и бесповоротно. Загорский подхватил упавший карабин индейца и занял удобную для стрельбы позицию за большим валуном.

Ганцзалин и Верещагин тоже уже лежали на земле и оторопело озирались по сторонам, пытаясь понять, откуда прилетела пуля, но вокруг по-прежнему царил плотный белесый туман, с каждой секундой становившийся все белее, но остававшийся таким же непроницаемым для взора. Они подползли поближе к коллежскому советнику и тоже спрятались за холодный влажный камень.

– Индейцы? – спросил Верещагин.

Нестор Васильевич покачал головой: нет, краснокожие бы окликнули их, да и не стали бы они сходу стрелять в своего же соплеменника.

– Кто бы это ни был, ясно только одно: они нас видят, а мы их нет, – мрачно сказал Загорский, уставив карабин в туман. – Нашему другу мы уже ничем не можем помочь, попробуем помочь хотя бы себе самим.

– Думаете, они попытаются застрелить и нас? – спросил китаец.

Загорский мрачно кивнул: скорее всего. Он – или они – убили индейца, и вряд ли остановятся на полдороге. Разве только…

– Что – только? – живо переспросил Верещагин.

– Разве только это не какие-нибудь белые охотники за скальпами.