В.В. Тетрадь с рисунками на полях

К началу XX века детище Пинкертона насчитывало больше двух тысяч агентов и тридцать тысяч так называемых резервистов, то есть всякого рода осведомителей и служащих более низкого звена. Иными словами, в агентстве служило больше народу, чем в регулярной американской армии.

Такая сила не могла не вызывать опасений со стороны властей, и пинкертонам ограничили сферу деятельности. Так, никто из агентов не мог занимать государственных должностей, и кроме того, самому агентству запретили участвовать в делах, где были замешаны государственные интересы. Борьба с пинками дошла до того, что в штате Огайо деятельность агентства и вовсе запретили законодательно. Времена, когда агентство замещало собой полицию и контрразведку, понемногу уходили в прошлое.

Однако и в начале XX века это все еще был могущественный монстр, стоящий на страже интересов частных лиц и крупных корпораций. И вот теперь на Загорского глядел один из его сотрудников.

– Зачем вы убили индейца? – спросил Нестор Васильевич, даже не стараясь скрыть своего недоброжелательства.

– Мистер, я отвечу на ваш вопрос, но давайте-ка уйдем с этого места подальше. Я стрелял, а это значит, сюда очень скоро заявятся другие индейцы. А у нас с вами только карабин, винчестер и пара кольтов. Если начнется заваруха, нам придется солоно.

Простецкая манера Картера входила в некоторый контраст с его благородным обликом, однако Загорский вынужден был признать его правоту. Бегущая Пума лежал на земле мертвее мертвого, помочь ему они уже никак не могли. Следовало бы, конечно, предать его тело земле, но и на это не было времени. Воины юта наверняка обнаружат его очень быстро и сделают все согласно племенному ритуалу.

Путники поднялись с земли и последовали за мистером Картером, который шел так уверенно, как будто был не в диких горах, а гулял где-нибудь в родном городе. Загорский нес в руке карабин индейца, готовый в любой момент вскинуть его и выстрелить в их странного провожатого, Ганцзалин тоже не спускал с него взгляда. За товарищами с трудом поспевал Верещагин, еще не избывший всех последствий отравления.

– Сдается мне, этот Картер – первостатейный мерзавец, – негромко сказал Загорскому помощник, переходя на русский язык. – Позвольте открутить ему голову…

– И чего ты этим добьешься? – так же негромко отвечал коллежский советник. – Бегущую Пуму ты все равно не оживишь.

– Он опасен, – не унимался китаец. – У него оружие, он может перебить нас в мгновение ока, еще до того, как вы поднимете свой карабин.

– Ну, не перебил же покуда, – возражал Нестор Васильевич. – Картер кажется мне разумным человеком. Надеюсь, в ближайшее время он воздержится от необдуманных поступков. Кроме того, прежде, чем откручивать ему голову, неплохо бы поговорить с ним и понять, что он тут делает. Вряд ли он вышел на нас случайно, прогуливаясь по окрестностям перед завтраком. Поговорим, а там видно будет.

Картер тем временем быстрым шагом шел впереди. Он сворачивал вбок с тропинки, и некоторое время они топали по голым камням, потом снова становились на тропинку – и так раз за разом. Дважды компания вброд одолела быстрые и бурливые горные речки. Даже если бы за ними шли собаки – и те вряд ли смогли бы взять след после всех этих ухищрений.

Прошло не меньше часа прежде, чем путники остановились на привал.

– Костра разжигать не будем, – решил мистер Картер, – чтоб не накликать краснокожих на свою голову.

Он снял со спины вещмешок и выложил из него прямо на землю газетный лист. Спустя мгновение на газете появились маисовые лепешки и куски вяленого мяса. Рядом он поставил железную блестящую флягу и открутил у нее крышку. Одуряюще запахло ромом.

– Я так понимаю, перед казнью вас не кормили, – заметил пинк. – Думаю, сейчас самое время немного подкрепиться.

Загорский поднял брови. Перед казнью? Перед какой еще казнью? Тут уже пришел черед удивляться Картеру. Разве индеец, которого он застрелил, не вел их на казнь? Собственно, именно поэтому он, Картер, его и прикончил.

– Разумеется, нет, – отвечал коллежский советник хмуро, – ни о какой казни речи не шло. Более того, этот молодой индеец спас нам жизнь, он вывел нас из плена.

– Ах, вот оно что, – огорчился агент, – выходит, я обмишулился?

Ганцзалин скрипнул зубами и заявил, что то, что сотворил мистер Картер, называется совсем иначе. Он без единого сомнения убил ни в чем не повинного, и к тому же хорошего человека.

Картер только руками развел.

– Что ж, извиняйте, – сказал он, – ошибки бывают у всякого…

Ганцзалин при этих словах поглядел сначала на господина, потом на Верещагина. Он это серьезно говорит?

– Боюсь, что да, – отвечал художник по-русски. – Я немало имел дел с американцами, и это особенная порода людей. У них есть масса отличных качеств, но при всем при этом они – как бы это помягче выразиться? – эмоциональные идиоты. Они могут хладнокровно прострелить человеку голову и при этом сказать лишь что-нибудь вроде: «сожалею», или «ничего личного, просто бизнес». Соображения дела, на их взгляд, оправдывают любое преступление, так уж они устроены.