В.В. Тетрадь с рисунками на полях

– Я пошутил, – быстро заявил мистер Картер. – Клятвенно обещаю не гоняться за вами и не искать неприятностей на свою задницу.

– Вот слова не мальчика, но мужа, – одобрительно заметил коллежский советник. – В них видна подлинная мудрость, обретенная с опытом. Если все-таки вы вдруг освободитесь раньше, чем я рассчитываю, и решите нарушить вашу клятву, вспомните, что у нас – револьверы и ружье, а у вас – только голые руки и дурацкий гонор.

С этими словами Загорский и Ганцзалин подхватили детектива, который в связанном состоянии оказался тяжелым, как каменная плита, и отнесли его в ближайшую пещеру.

– Очень рад был с вами познакомиться, – вежливо сказал Загорский на прощание.

Ганцзалин по своей привычке лишь ужасно оскалился напоследок, и они вышли наружу. Там их уже ждал Верещагин.

– Все же, не слишком ли сурово мы с ним обошлись? – озабоченно сказал он.

– Напоминаю, что он убил ни в чем не повинного человека, к тому же нашего друга, – отвечал Загорский. – Нам бы следовало оставить его на съедение диким зверям, а мы даем ему шанс. Пусть его дальнейшей судьбой распоряжается провидение.

Глава девятая. Барышня, отставшая от поезда

К трансамериканскому экспрессу они опоздали ровно на пять минут. Или выражаясь словами Ганцзалина, пришли, чтобы поцеловать буфер последнего вагона.

– Мы пришли вовсе не за этим, – хмуро заметил Загорский. Сейчас они вместе с Ганцзалином и Верещагиным стояли на маленьком, остывающем под горным ветром перроне станции Хэлпер. – Целовать что бы то ни было – дело грязное и антисанитарное, это тебе скажет любой доктор. Тем более это касается вагонного буфера.

Помощник отвечал, что он выразился фигурально, так говорят евреи, когда, например, явятся в гости, а хозяев нет. Вот тогда они и говорят: пришел, чтобы поцеловать замок.

– С каких пор ты стал таким знатоком еврейской жизни? – язвительно поинтересовался господин, который, между нами говоря, был сильно раздосадован их опозданием.

Ганцзалин заметил в ответ, что он недавно прочел Ветхий Завет или, говоря по-еврейски, Тору, и был чрезвычайно поражен необыкновенной мудростью еврейского народа, которая лишь немногим уступает мудрости китайской.

– Вот как? – дурное настроение не оставляло Нестора Васильевича. – И кто же, позволь узнать, целует в Ветхом Завете замки запертых дверей? Пророк Моисей? Царь Давид? Или, может быть патриарх Авраам и сын его Иаков?

Ганцзалин, не смущаясь, отвечал, что замок целовала соблазнившая Соломона царица Савская, равно прославленная как своими женскими прелестями, так и волосатыми ногами.

– Хватит болтать глупости, – оборвал его Загорский. – Не читал ты никакой Торы, ты даже Евангелия не осилил, а оно в три раза меньше Ветхого Завета. И вообще, скажи спасибо, что тебя не слышит никто из народа израилева, а то стал бы ты до конца времен врагом всех евреев – вроде Амана, чьи уши едят в Пурим благонравные иудеи…

– Объясните лучше, зачем вы сказали Картеру, куда мы направляемся? – перебил его помощник. – Когда он освободится, он наверняка потащится за нами.

– И очень хорошо, – не моргнув глазом, отвечал хозяин. – Мы вырвали змее ядовитые зубы, но этого мало. Нужно, чтобы она ползла по нашему следу.

Ганцзалин открыл было рот, чтобы спросить что-то еще, но в этот миг их внимание отвлек чрезвычайно темпераментный разговор начальника станции, толстого медлительного американца в длинной теплой шинели и фуражке железнодорожника и совсем молодой особы в темно-зеленом пальто и в шляпке с вуалью.

– Мисс Остин, вы совершенно напрасно волнуетесь, – меланхолически говорил железнодорожник, глядя куда-то поверх окружающего пейзажа, главную достопримечательность коего составлял горный перевал Со́лджер Са́ммит, настолько крутой, что для преодоления его к поездам в качестве помощников прикомандировывались паровозы-толкачи, которые и помогали одолеть этот перевал, отчего сама станция и расположенный рядом с ней город и получил свое имя – Хэлпер, то есть помощник. – Скоро будет следующий поезд, вы сядете на него и поедете, куда вам нужно.

– Но, помилуйте, мистер Смит, я же говорила вам, что я отстала! – карие глаза барышни, в обычное время, вероятно, веселые и игривые, сейчас полны были слез и глядели тревожно. – Сами посудите, как же я поеду, если все мои вещи уехали с предыдущим поездом?!

– Ничего страшного, – отвечал начальник станции, имевший самую, вероятно, распространенную английскую фамилию. – Мы телеграфируем в Гранд-Джанкшен, там ваши вещи снимут, и вы сможете их забрать в управлении шерифа. Если, конечно, их до этого не украдут.

И солидный с виду железнодорожный чиновник неожиданно весело хрюкнул. Барышня посмотрела на него с яростью. Однако взгляд ее не произвел на собеседника никакого впечатления.

– Мне хотя бы выдадут новый билет? – спросила барышня, которая, видимо, уже почти смирилась с постигшими ее неприятностями.

Мистер Смит, однако, отвечал, что новый билет ей совершенно не нужен, поскольку у нее есть старый.

– Да, но он уехал со всеми вещами, – возразила она.