В.В. Тетрадь с рисунками на полях

Нестор Васильевич прекрасно знал, что это значит, но сказать правду несчастной девушке прямо сейчас он не мог – тем более, что она глядела умоляюще, переводя взгляд с коллежского советника на Ганцзалина и обратно…

– Значит, вы так ничего ей и не сказали? – спросил Верещагин.

Загорский покачал головой. Нет, он не сказал. Единственное, что они могли, так это пообещать мисс Остин разобраться со всем чуть позднее, а пока поселили ее в том же самом отеле «Арлингтон», в котором жили сами.

Некоторое время все трое сидели молча, каждый думал о чем-то своем. Наконец Верещагин поднял голову и спросил, что они намерены предпринять теперь? Может быть, стоит отправиться в местное консульство и обратиться к помощи русских дипломатов?

– Я сам – русский дипломат, – отвечал Нестор Васильевич. – Это раз. И второе – мы не будем вмешивать в эту историю официальные инстанции, это может выйти боком и им, и нам. Раз уж я взялся за это дело, буду заниматься им сам, на свой страх и риск.

Художник только головой покачал. Строго говоря, все началось из-за него, Верещагина, точнее, из-за его готовности свести инженера с посольскими. Таким образом, он косвенно виноват в гибели инженера и несет ответственность за это.

– Вам не в чем себя винить, вы поступили так, как велел вам долг, – заметил Нестор Васильевич.

– Иногда долг бывает ложно понятым, – хмуро отвечал Верещагин. – Если из-за этого гибнет невинный, так, может, лучше и забыть о таком долге.

Нестор Васильевич не стал никак комментировать это замечание, только сказал, что уже половина шестого, и Верещагину скоро пора будет отправляться в Белый дом, где его ждет президент. Они же, со своей стороны, попытаются найти хоть какой-то выход из сложившегося положения. Единственная ниточка, за которую в данных обстоятельствах можно ухватиться, это таинственный мистер Джордж. Судя по настойчивости, с которой он их преследует, он знает, чем занимался инженер Тимоти. Не исключено, что ему известно что-то такое, чего не знают они. Если Загорский прав, и Джордж – один из пинкертонов, это вполне может быть. Как уже говорилось, с этой вездесущей организацией не может равняться в Америке никакая другая, включая службу безопасности президента.

Тут Загорский умолк и с полминуты о чем-то размышлял. Внезапно глаза его загорелись, как будто в голову ему пришла какая-то необыкновенная идея.

– Он что-то придумал, – сказал Верещагину Ганцзалин, который знал своего господина лучше, чем кто бы то ни было, – что-то особенное.

Нестор Васильевич улыбнулся в ответ на столь прямодушное замечание и неожиданно потер руки.

– Есть идея? – полюбопытствовал Верещагин.

Коллежский советник отвечал, что идея, безусловно, есть. Более того, в подобных случаях Архимед восклицал «эврика!», что, как всем известно, означает «нашел!»

– Что же именно вы нашли? – художник смотрел на него заинтриговано.

Коллежский советник глянул на часы – время до встречи с президентом еще имеется, – уселся поудобнее и приступил к небольшой лекции.

– Как известно, люди в большинстве своем делят мир на черное и белое, друзей и врагов, – начал Загорский. – Это вещь настолько же понятная, настолько и ошибочная. Почему? Попробую объяснить это наглядно. Как вы, конечно, знаете, одним из главных символов китайской культуры является тайцзи-ту – схема Великого предела.

Верещагин кивнул: схема эта ему хорошо известна, она представляет собой круг, который образуют две рыбки, белая и черная. При этом в белой половине есть черная точка, а в черной – белая.

Нестор Васильевич улыбнулся – пересказано несколько по-детски, но по сути своей верно. Две половины круга, которые Василий Васильевич назвал рыбками, суть два противоположных мировых начала – инь и ян. Значений у них множество, самые известные – это тьма и свет, женское и мужское. С точки зрения обыденного ума они противостоят друг другу, однако с точки зрения китайской философии каждое из них содержит в себе свою противоположность. В черном есть зародыш белого, в белом – черного. Это состояние вещей отражено теми самыми точками, которые вернее было бы назвать зернами, поскольку из них прорастает новое качество. То, что еще вчера было полностью черным, сегодня уже содержит в себе некую белизну, а спустя какое-то время может целиком стать белым – и наоборот. Этого не учитывают обыватели, но они – могут и должны.

– Я понял, – проговорил китаец. – Это все к тому, что вчерашние друзья могут стать врагами и наоборот.

– Отлично, – кивнул Загорский, – первый шаг сделан. Осталось сделать второй.

И лукаво посмотрел на Верещагина. Тот секунду глядел на него задумчиво, потом хлопнул себя по лбу.

– Ну, конечно, – сказал он. – Для поисков чертежей вы хотите привлечь агентство Пинкертона!

– В точку, – согласился довольный Нестор Васильевич.

Впрочем, у художника еще оставались вопросы.

– Но как это устроить? – спросил он с недоумением. – Пинкертоны следят за нами, они сами хотели бы завладеть изобретением инженера Тимоти.

Загорский взглянул на помощника.

– Что скажешь, Ганцзалин?

Помощник ухмыльнулся.