В.В. Тетрадь с рисунками на полях

– Не будет добра, если между своими вражда, – проворчал он.

Загорский кивнул.

– Именно. Правда, пословицу следует расшифровать применительно к нашим обстоятельствам.

– Итак, что мы имеем? – деловито вопросил китаец.

– Это моя фраза, – коллежский советник был явно недоволен.

– Пожалуйста, – развел руками Ганцзалин, – я просто хотел вам помочь.

– Как говорили древние, ку́ра тэ и́псум[10], что в примерном переводе означает: прежде, чем заниматься чужими делами, утряси свои собственные, – отвечал Загорский.

Итак, что они имеют? Главное отделение агентства находится в Чикаго. Однако его филиалы разбросаны по всей стране. И, разумеется, есть такой филиал и в Вашингтоне. Евангелие от Матфея гласит: когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая. Этот принцип, однако, сам собой распространяется на крупные организации и звучит он примерно так: «одно отделение компании не знает, чем заняты другие». Пока мистер Джордж будет охотиться за Верещагиным и Мэри, другие пинкертоны пусть найдут им утерянные чертежи мистера Тимоти. У пинкертонов длинные руки и то, что невозможно для кучки иностранцев, легко сделает самая могущественная в Америке организация.

– Гениально, но как это устроить? – воскликнул Верещагин.

– А вот это вам знать пока незачем, – с улыбкой отвечал Нестор Загорский. – Этим, с вашего позволения, я займусь сам, лично.

И он, взглянув на часы, вышел из верещагинского номера.

Глава двенадцатая. Иначе – смерть!

– Как вы сказали? – глава вашингтонского отделения пинкертонов старший агент Робинсон, наконец, оторвал глаза от поверхности стола, которую до сего момента изучал так тщательно, словно она была, по крайней мере, картой военных действий, а он сам – Наполеоном, и соизволил поглядеть на клиента. – Акции на сто тысяч долларов?

Клиент – начавший уже седеть высокий господин лет сорока, привольно развалившийся в кресле напротив, – кивнул и необыкновенно обаятельно улыбнулся.

– Да, – сказал он, – на сто тысяч долларов. Эти акции бандеролью отослал по почте в Вашингтон мой племянник, но бандероль где-то затерялась. Отправилась из Сан-Франциско, а до Вашингтона так и не добралась.

Несколько минут мистер Робинсон молчал, что-то соображая. Потом отвел взгляд от лица клиента и сказал:

– Что говорят на почте?

Высокий господин пожал плечами: поездов в этот период не грабили, бандероль, очевидно, просто затерялась. На почте же предлагают выплатить стандартную страховку. Но ему, как легко догадаться, нужна не страховка, а акции.

– Н-да, – промолвил мистер Робинсон, – думаю, получить возмещение от почты на такую сумму будет нелегко.

– Невозможно, – отвечал клиент. – Все дело в том, что мой племянник не заявил о содержимом бандероли. Просто оформил ее как ценную, с минимальной страховой выплатой.

Мистер Робинсон видывал на своем веку немало оригиналов, но такое было чересчур даже для него. Прищуренные глаза его слегка округлились.

– Прошу прощения за прямоту, мистер Тимоти, – сказал он, – но этот ваш племянник, он что же – вчера на свет родился?

Клиент многозначительно помолчал несколько секунд, но потом все-таки высказался в том смысле, что в семье не без урода. Племянник Эндрю не так глуп, как может показаться, однако патологически жаден. Что, конечно, влияет на разумность его решений.

– И как же, в таком случае, он стал обладателем акций на сто тысяч? – не унимался Робинсон.

– У него был очень деловитый отец, мой брат, – отвечал мистер Тимоти. – Но сын, увы, пошел умом не в покойного отца, а в бедняжку мать. У Эндрю, как бы это помягче выразиться, случаются приступы, в результате которых он не помнит себя. Однако оснований для лишения его дееспособности было недостаточно, и бедный Эндрю все-таки вступил в права наследования. Надо сказать, что до сего дня он держался молодцом, но нынешняя история случилась с ним во время очередного обострения.

Он умолк, молчал и Робинсон, очевидно, что-то прикидывая.

– Ну, хорошо, – сказал он наконец, – на чье имя были посланы акции?

Мистер Тимоти снова улыбнулся, теперь уже крайне невесело.

– Вся беда в том, – проговорил он, – что я даже не знаю, на чье имя он их послал. Как уже говорилось, он сделал это во время приступа. Я только что разговаривал с ним по телефону. Сам он, разумеется, ничего не помнит. Однако предполагает, что послал акции на мое имя. Но, видите ли, это лишь предположение. Так что опираться вам придется только на имя отправителя.

Робинсон лишь кивал в ответ, очевидно, уже ничему не удивляясь.

– Ну, что ж, – сказал он наконец, – вот вам перо и бумага. Напишите все, что вы знаете относительно этого дела.

– Но я уже все рассказал… – начал было мистер Тимоти, но собеседник повторил с нажимом:

– Напишите все, что знаете относительно этого дела, начиная с перечисления прислуги вашего племянника и заканчивая названием предприятия, которое выпустило акции.

Мистер Тимоти поморщился, но перо все-таки взял.