В.В. Тетрадь с рисунками на полях

– Что ж, в таком случае мы прощаемся с вами до вечера, – Загорский слегка приподнял шляпу, и они с Ганцзалином двинулись дальше, мисс Остин же вместе с дворецким продолжили свой путь к гостинице.

С минуту они шли молча. Наконец Ганцзалин покосился на хозяина.

– Не находите, что этот дворецкий довольно странный господин?

– Что именно в нем показалось тебе странным? – несколько язвительно осведомился коллежский советник. – Что он не говорит по-русски?

– Нет, – не моргнув глазом, отвечал помощник, – языки тут не при чем.

– Что же тогда?

Китаец подумал совсем немного и сказал, что дворецкий – фальшивый человек. Нестор Васильевич нахмурился. Во-первых, это не их дворецкий, а семейства Остин, и они могут выбирать себе прислугу по своему вкусу. Некоторым, например, ужасно не нравится, что у него в помощниках китаец, но он, Загорский, не обменяет этого китайца даже на трех японцев…

– А что во-вторых? – осведомился Ганцзалин, до глубины души оскорбленный, что его смешали с какими-то японцами.

– Во-вторых, – отвечал Нестор Васильевич, – для подобных обвинений нужны весомые аргументы. Что именно такого уж фальшивого заметил ты в дворецком?

– Все, – отрезал помощник, – все, начиная от бакенбардов и кончая манерой говорить. Уж мне можете поверить. Китайцы очень чувствительны к фальши, потому что мы со своими церемониями – самые фальшивые люди на земле. У некоторых даже косы – и те фальшивые…

Однако Нестор Васильевич уже не слушал его. Он остановился и стоял теперь посреди улицы, не обращая внимания на обтекавших его с обеих сторон людей и что-то бормотал себе под нос. Видя, что господин не торопится поделиться с ним своими соображениями, помощник прислушался к его бормотанию.

– Косы, – негромко говорил сам себе Загорский, – бакенбарды… Джейкоб, черт меня подери!

Тут он поглядел на Ганцзалина и выговорил очень отчетливо:

– А ты знаешь, что я сегодня не спал всю ночь?

– Сочувствую, – сказал китаец, – если вас это утешит, я всегда сплю как сурок. А почему вы бодрствовали?

Это неважно, отмахнулся коллежский советник, важнее другое, а именно: бессонница крайне отрицательно действует на мозг.

– В чем это выражается? – заинтересовался помощник.

– В том, что ты смотришь на предмет или на человека и при этом не видишь его. Ты был совершенно прав насчет дворецкого – он фальшив насквозь. Но фальшивы не так его бакенбарды, как их цвет.

Ганцзалин слушал, не моргая.

– Судя по бакенбардам, этот Джейкоб – рыжий, – продолжал свою мысль Нестор Васильевич. – Всем известно, что рыжие, как правило, белокожи. Наш же дворецкий имеет темный цвет лица.

Тут Ганцзалин хмыкнул и сказал, что дворецкий вполне мог загореть на солнце.

– Не мог, – покачал головой Загорский. – У рыжих настолько белая и нежная кожа, что они не загорают, а обгорают на солнце. Она становится не темной, а красной. У нашего же дворецкого она почти коричневая. Что это значит, по-твоему?

– Что бакенбарды накладные, – отвечал китаец.

Коллежский советник кивнул. А это, в свою очередь, означает, что этот дворецкий – не дворецкий никакой, и что он выдает себя за кого-то другого. Честные люди обычно так не поступают, так поступают только бандиты.

– Но ведь барышня знает его не первый день, вряд ли она бы перепутала его с кем-то другим! – возразил Ганцзалин.

Загорский, однако, отвечал, что если тот заморочил голову Остинам и живет у них три месяца, это вовсе не означает, что он – честный человек.

– Я начинаю беспокоиться за нашу Мэри, – озабоченно проговорил китаец. – Похоже, что разговоры про больную сестру – просто враки.

Нестор Васильевич, однако, ничего этого уже не слышал, он огромными шагами несся по улице прямо к отелю «Арлингтон», который они только что покинули.

Спустя минуту Загорский с Ганцзалином, который следовал у него в кильватере, как крейсер идет в кильватере у броненосца, уже шли по коридору второго этажа, где жила мисс Остин. Подойдя к номеру, оба, как по команде, вытащили револьверы. Переглянулись, после чего коллежский советник негромко постучал в дверь.

– Мисс Остин, – вкрадчиво проговорил он, – это Загорский. Мне нужно сказать вам два слова.

Ответом им было мертвое молчание.

– Слишком тихо, – шепнул китаец, – тут явно что-то не то.

Загорский поморщился: не мешай. И продолжил.

– Мэри, я знаю, что вы в номере. Вы же не хотите, чтобы я стоял тут до ночи или пошел к портье за ключом. Если вам неудобно говорить со мной прямо сейчас, просто скажите, и я приду позже.

В номере послышалось какое-то шевеление, и спустя пару секунд из-за двери раздался сдавленный, полный страха голос барышни:

– Мистер Подгорский, я занята. Я не могу разговаривать сейчас, придите вечером.

– Ишь ты, Подгорский, – прошептал Ганцзалин. – Раньше она вашу фамилию не перевирала.

Нестор Васильевич никак не прокомментировал это мудрое замечание, просто ударил в дверь железной ногой. Дверь с грохотом распахнулась внутрь, а Загорский с Ганцзалином ворвались в номер, держа револьверы наготове. Китаец успел еще прикрыть дверь за собой, справедливо полагая, что свидетели могут оказаться тут совершенно лишними.