Валенсия и Валентайн

Грейс неловко замялась, поерзала на сиденье и застегнула куртку. Потом расстегнула, засунула руки в карманы и посмотрела на Валенсию, прищурившись, словно на солнце. Беспокоиться о том, что подумает Валенсия, ей не следовало; Валенсия уже знала, что ей наплевать в любом случае.

– Ладно. Я не слышала, как зазвонил телефон. Я спала.

– Да. И что?

– Так вот. Когда ты говорила по телефону, я тоже никого на другом конце не слышала.

– И что? – Валенсия зевнула.

– Как получилось, что я перезвонила буквально через минуту, а он уже ушел? Что тот, кто мне ответил, никогда не слышал о ком-то, кто предположительно только что позвонил с этого номера? И как получилось, что этот человек звонит тебе каждый божий день на работу по телефонной линии с сотнями добавочных номеров? Ты когда-нибудь давала ему свой добавочный номер или он просто звонит на входящую линию и каждый раз случайно попадает на тебя?

Валенсия наморщила лоб, но все еще была скорее смущена, чем расстроена. Она чувствовала, что должна расстроиться из-за того, что Грейс употребила это слово – предположительно. Она даже попыталась изобразить некоторое возмущение, но вместо этого ощутила лишь легкий дискомфорт. Мимо прошла женщина со спящим малышом на руках и чемоданом – не таким, что на колесиках, а таким, который предназначен для переноски. Наблюдая за женщиной, она поняла, о чем беспокоилась Грейс, и попыталась сыграть роль оскорбленной, возмущенной подруги.

– Так ты хочешь сказать, что я солгала тебе о нем?

– Нет! Нет… Я имею в виду… я не знаю, предполагаю я что-нибудь или нет. Я просто в замешательстве из-за всего этого и пытаюсь понять, как все это возможно. А еще я беспокоюсь о тебе, как я уже сказала. И хочу помочь.

Валенсия уставилась на нее, не зная, как это воспринять. Ее мозг складывал фрагменты воедино, и этот медленный процессинг, должно быть, казался назревающим гневом.

Грейс поморщилась и шумно выдохнула.

– Я просто… ну, мне тут подумалось, что, может быть, на днях, когда я спросила тебя, что случилось, ты сказала, что дело в парне, чтобы не рассказывать мне, что произошло на самом деле. Например, может быть, никакого Джеймса Мейса не существует, может быть, ты просто не знала, как сказать мне, что на самом деле было не так? Или кто тебе на самом деле звонил. Или что-то в этом роде. Я просто чувствую, что есть что-то, чего я не знаю во всей этой истории. А это гадко, потому что я твоя подруга. Я знаю, что мы едва знакомы, но мне не все равно. Я не хочу, чтобы тебе приходилось притворяться со мной.

Грейс снова сжала плечо Валенсии. Похоже, она переживала, что сказала что-то не то. В каком-то смысле так оно и было. Но может быть, она также сказала именно то. Может быть, никакого Джеймса Мейса и не было на самом деле. Может быть, Валенсия и есть лгунья. Может быть, она лгала самой себе. В конце концов, она же сумасшедшая.

– Грейс, ты слышала фортепианную музыку в моей квартире?

– Что?

– Не бери в голову. Грейс?

– Да?

– Ты знаешь Питера? Того, что у нас на работе?

Грейс покачала головой:

– Вообще-то я никого у нас на работе не знаю, кроме тебя.

– О’кей.

Глава 24

Валюта была единственной вещью на острове Фого, которая имела что-то отдаленно общее с Саскачеваном, крошечной точкой на карте у берегов Ньюфаундленда. Мы отправились туда на пароме и сняли спальню в «солонке с крышкой» прямо на берегу океана. Несмотря на то что здесь у океана были все те же свойства – прежде всего много воды, – что и у океана, который мы оставили в Принсипи, этот отличался по всем остальным статьям.

Фого, как нам сказали, означает «огонь», и я предположила, что своим названием он обязан похожему на дым туману, из-за которого казалось, что остров все время горит. Мне это не понравилось. Место казалось мне удушающим, особенно после открытых просторов Принсипи.

Нашим хозяином в пансионате типа «постель и завтрак» был старый рыбак с бакенбардами по имени Серж, у которого были крошечные грустные глаза. Он был тихим и в основном держался подальше от нас в первые несколько дней нашего пребывания там. Мне он казался человеком, у которого есть секрет.

Через четыре дня после нашего приезда мистер Валентайн слег с каким-то желудочным расстройством и оказался ограниченным нашей спальней. Я оставалась с ним в первые несколько часов болезни, но когда он заснул около полудня, решила выйти и немного прогуляться.

Я направилась к воде и пробралась по камням к краю, где прибой разбивался о мои ноги. Гнетущий туман не рассеивался с момента нашего прибытия, и я поняла, что он никуда не денется, поэтому села в него и позволила ему осесть на меня. Я представила, что нахожусь в облаке в небе, над всем. Я закрыла глаза и услышала… фортепианную музыку?

Она прекратилась, как только я поняла, что это было, как будто я спугнула ее. Я сидела совершенно неподвижно и прислушивалась изо всех сил, но все равно ничего не слышала. Неужели мне это почудилось?