Варвара выступает в поход

А через три дня поздним вечером, когда я уже поднялась к себе и собиралась раздеться и лечь в ящик с сеном, в дверь постучали. Ну как – в стенку рядом со шторкой, конечно же, в дверь – это очень громко сказано. Я не сразу поняла, что не так, а когда до меня дошло, что никто из местных стучать бы не стал, то уже своей рукой отдёрнула шторку, и вообще было поздно.

В коридоре стоял – кто бы мог подумать – ночной любитель любовной лирики на разных языках.

– Вот и я, прекраснейшая, – он поклонился мне и протянул… букет гиацинтов.

Откуда только узнал, что я их люблю? Всегда весной старалась купить одну-две пророщенных луковицы, и сама доставала из тёмной кладовки и проращивала. Чтобы за окном ещё снег, а на окне уже сад и весна.

Я взяла цветы – белый и два лиловых, понюхала – точно, они. Господи, какие красивые!

– Благодарю вас, – кивнула ему. – Откуда вы их добыли?

– Долго ли умеючи? – глаза сверкнули из-под маски, но в целом он, кажется, улыбался. – Вы позволите мне зайти?

– Я полагаю, вам уже всё позволили, – не удержалась от фырканья я.

– Не вполне, – он всё ещё улыбался. – Я официально пришёл в зал, а оттуда вышел в невидимости и разыскал вас, только и всего. Я очень хотел увидеть вас снова. Я догадываюсь, что номер, подобный вашему, не стоит показывать каждый день, и просто понадеялся на свою удачу – что смогу разыскать вас в доме. И мне удалось.

– И для чего вы разыскали меня в доме? – подняла я бровь.

– Чтобы ещё раз увидеть вас, услышать ваш голос, взять вас за руку, – он именно это и сделал – взял меня за руку.

Завёл в комнату и расправил полосатое полотнище за нами.

– Мне решительно некуда вас пригласить, и предложить вам тоже нечего. Единственное, что я готова предлагать – это танец, но сегодня я не танцую. Вы зря поднимались сюда.

– Позвольте мне самому судить, зря или нет, – он размотал свою маску, и я вновь увидела бледное лицо, а серые глаза прямо ощутимо оглядели меня. – Я не враг вам, прекраснейшая. Я хочу смотреть, восхищаться… и не только восхищаться.

Он поднёс мою руку к губам – только на мгновение, но я успела ощутить не просто тёплое прикосновение, как всегда, но – и дыхание. Специально, да?

Уж конечно, у меня были поклонники. Мне носили цветы, меня ждали после репетиций и спектаклей, и провожали домой – на своей машине или на такси. Писали записки. В некоторых вполне в любви признавались. Правда, после травмы всё это как отрезало, я долго страдала, но пришлось признать, что восхищались не мной, а моим искусством, и любили не меня, а тех героев, что я воплощала на сцене. Значит, хорошо воплощала, сказал мне как-то один умный человек, которому я пожаловалась. Да, наверное. Хорошо. Мне тогда казалось, что у меня была прямая связь с божеством и вдохновеньем, не меньше, но кто-то эту связь оборвал. Понятно, кто – тот мудак на внедорожнике, бог ему судья.

А здесь вчера мне показалось, что та связь снова есть. Вот прямо такая же, да что там – ещё и в лучшем виде. Как будто моё обращение, или мою жертву, или что там у меня ещё было – приняли, и в качестве хорошего знака и подтверждения тут же выдали мне поклонника.

Хорошо, пусть будет поклонник. Будто мне не доводилось принимать поклонников в гримёрке!

– Вы можете сесть с краю, – я вежливо кивнула на ящик с сеном.

А сама вызвала воды в чашку и поставила туда цветы, предварительно подрезав кончики ножом.

– Вы сядете рядом? – он протянул руку.

– Сяду, – кивнула я.

И вправду села, постаралась не обратить внимания на то, что он придвинулся вплотную.

– Как называть вас, прекрасная пери?

– Если вы не знаете моего имени, то и не нужно вам его знать, – покачала я головой.

– Тогда… госпожа Феникс? Вам подходит.

– Может быть, вам, наверное, видней, – но ассоциация мне, что говорить, понравилась. – Вы говорили, что много где бывали. Не расскажете?

Расспроси человека о нём самом, он и порадуется.

– Извольте, – снова улыбнулся он. – Я младший сын младшего сына, и в отцовском доме мне не светило ничего особенного. Поэтому вместо некоего должного обучения я отправился путешествовать. Вернее, прервал его задолго до назначенного родителем финала, когда решил, что уже обучился всему, что поможет мне в жизни.

Он говорил хорошо – гладко, интересно, местами смешно. Об обучении магии и бою на мечах, о рыцарских турнирах – господи, у них тут ещё и турниры? В доспехах? Я чуть было не сказала это вслух, но потом одёрнула себя. О том, как после какой-то там битвы его посвятили в рыцари прямо на поле боя. О том, как он вернулся в Монте-Реале недавно – после долгого отсутствия.

Я уже была готова начать расспрашивать о Ночных стражах, но – за ним снова прибежали.

– Это мой оруженосец, отличный парень, – пояснил он. – Я вернусь, моя прекрасная пери.

– Неужели за разговорами? – усмехнулась я.

– И за ними тоже. Понимаете, дева на ночь находится легко. Любая. Но станет ли она меня слушать?

Дева, скорее всего, не теряла память, и знает обо всём, о чём он говорит. Поэтому – да, зачем ей?

– Но если что – в пятницу я буду танцевать.

– Вот и отлично, постараюсь подгадать свободный вечер и прийти.