Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

Он застыл на несколько секунд, осознавая, что, судя по всему, именно удар камня о стекло и разбудил его. Тем временем с первого этажа донесся треск. Обернувшись, он увидел ее раскрытые глаза. Два карих озера показались из-под тяжелых оливковых век, в них зародились крупинки собственного золотого сияния — она улыбнулась. Улыбка отскочила от него и солнечным зайчиком запрыгала от одной грязной стены к другой... единственное, что было по-настоящему прекрасным на этих стенах — это его портрет красным мелком... и снова вернулась к нему, лаская его зрачки. «Сегодня утром я все так же люблю тебя»,— говорила эта улыбка.

Его ответная улыбка была и вполовину не такой яркой. Темным облаком в его сознание вплыла мысль: она ведь тоже проснулась от звука, которого не услышала, и смотрит на меня так же, как миг назад я смотрел на нее...

Внизу снова раздался грохот — кажется, рухнула какая-то мебель.

Она задала ему вопрос молча, одним выражением лица, не отрывая головы от подушки. Он ответил ей так же молча, пожав голыми плечами.

С лестницы донесся стук грубых башмаков, затем из коридора послышался резкий протестующий голос хозяйки меблированных комнат:

— Вы не имеете права вламываться сюда! Я уважаемая хозяйка гостиницы, у меня есть лицензия! Убирайтесь отсюда, хулиганье!

Голос замолк. Что-то тяжелое ударилось в дверь, и она распахнулась, стукнув о ножку кровати.

— С добрым утром!

— Какого дьявола вам надо? — спросил Вол. Ответа не последовало, и в тишине перед ним предстал кривоногий неандерталец с лицом, вдоль и поперек исчерченным шрамами. Его левый глаз, недавно пораненный, покрывала еще не почерневшая корка запекшейся крови с сочащимися краями. «Как же он безобразен! — пронеслось в голове у Вола.— Урод уродом!» Неандерталец неторопливо покачивался с одной ноги на другую.

— Я хочу сделать тебя по реалу несчастным,— сказал Джоф, входя в комнату. Трое его сообщников замерли у него за спиной.

— Я вижу, ты получил записочку Кайно,— он мерзко засмеялся.— Мы отобрали ее у него прошлым вечером, когда он сделал свою первую попытку. А потом я прикинул, не бросить ли мне письмишко самому. Только утром, перед тем, как прийти поздороваться с тобой,— Джоф сделал еще шаг, огляделся и увидел, что Ренна села в постели, увидел ее расширенные золотые глаза, побледневшую кожу, руки, губы и плечи, дрожащие от ужаса.

— Ну, приветик!

Вол бросился вперед... но живот его прямо-таки обернул собой ударивший кулак. Вол поперхнулся воздухом, зажмурился и упал на пол. Когда через секунду он вновь открыл глаза, в комнате было еще шестеро. Двое из них вздернули его на ноги, и Джоф снова ударил его в живот. Голова Вола качнулась вперед, и на обратном пути рука Джофа разбила ему лицо.

— Вот так, в натуре,— выговорил Джоф, снова отворачиваясь от своей жертвы.— Типа крутой приветик.

Годы, проведенные на улицах Адского Котла, сделали Вола хорошим уличным бойцом и научили его, что, если положение безнадежное, надо беречь силы на случай чуда. Если вдруг оно произойдет, сбереженная сила пригодится. Сейчас же положение было воистину безнадежным. Поэтому, когда Джоф шагнул к Ренне, и она закричала, Вол все еще стоял, ничего не предпринимая. Затем крик сменился долгим визгом. Тогда Вол тоже заверещал как сумасшедший, бросаясь в драку — и голоса их больше не были музыкой, слившись в диссонансе агонии. Он сражался, он почти убил одного из тех, кто его держал, но остальные окружили его, сломали ему четыре ребра, вывихнули плечо и свернули набок челюсть.

— Нет,— сказал Джоф, делая успокаивающий жест — и на его руке была кровь, а визг Ренны смолк, ибо у нее были разбиты хрящи гортани.— Не убивайте его. Я хочу показать ему, что мы с ней сделаем. Эй, кто-нибудь, сядьте на нее и помогите мне.

Они пустили в ход руки, потом все тело, а затем вспыхнул двойной отблеск энергоножа, извлеченного из потайных ножен. Грязная рука нажала кнопку на рукояти, и белые искры...

В этот миг сознание милосердно покинуло Вола. Они не стали добивать его, а просто ушли.

Через полчаса Рэра, хозяйка заведения, набралась храбрости заглянуть в комнату. Увидев голого человека, скорчившегося на полу, она выговорила «0 Господи!» и осторожно шагнула внутрь. Но, взглянув на то, что осталось на постели, она уже ничего не могла сказать, и только отшатнулась, зажав руками рот.

Рука мужчины шевельнулась на грязном полу.

— О, Господи милосердный! — прошептала Рэра одними губами.— Он еще жив!

Она подбежала к нему, пытаясь изгнать из своего сознания зрелище этих двоих — вместе, таких, какими они были еще вчера — пьющих из одной оловянной кружки, гуляющих рука об руку, улыбающихся друг другу одними глазами... Когда она наклонилась над ним, его рука задела ее ступню.

Надо унести его отсюда, пока он не очнулся, подумала она и попыталась поднять его.

Боль в сломанных ребрах привела Вола в сознание. Он открыл глаза и тупо взглянул в лицо женщины, склонившейся над ним — довольно свежее для ее пятидесяти лет, с красно-бурым родимым пятном во всю левую щеку.

— Рэра? — он еле выговорил ее имя, поскольку челюсть его распухла и посинела.