Вечер и утро

Он отсчитал шесть пенни четвертинками, теперь вся подать была выплачена. Эти трое вернулись в толпу, явно довольные тем вниманием, которым их удостоила знатная дама. Пусть она всего-навсего проявила к ним интерес как к людям, а не только к источнику доходов, они запомнят этот день на долгие годы.

Рагна повернулась к старосте Дудде и, притворяясь, будто ничего не знает, попросила:

— Расскажи-ка мне об этих палках с насечками.

— Они от Габерта, мастера с каменоломни, — объяснил Дудда. — Каждая палка — это отдельная покупка, а один камень из пяти принадлежит нашему господину.

— То есть мне.

Дудда угрюмо кивнул:

— Так нам сказали.

— Кто из вас Габерт?

Худой мужчина со шрамами на руках выступил вперед и закашлялся. Палок на столе насчитывалось семь, лишь одна из них была с пятью зарубками. Рагна взяла эту палку как бы невзначай.

— Поведай мне, Габ, какую сделку ты записал вот тут.

— Покупателем был паромщик Дренг, миледи. — Габ говорил хрипло и постоянно кашлял — без сомнения, надышался за много лет пыли в каменоломне.

Словно пытаясь понять запись, Рагна проговорила:

— Итак, Дренг купил у тебя пять камней.

— Верно, миледи. — Габ смотрел исподлобья, словно гадая, что у нее на уме. — Я должен отдать тебе цену одного из них.

Она повернулась к Дудде:

— Правильно?

Староста помялся, будто предчувствуя неприятности, но не понимая, откуда те могут исходить.

— Да, миледи.

— Хм… Со мною вместе прибыл строитель Дренга.

Рагна услышала два или три испуганных возгласа; похоже, догадалась она, кое-кто из жителей знал о мошеннических проделках Габа. Сам мастер внезапно скривился, а красное лицо Дудды вдруг посерело.

— Иди сюда, Эдгар, — позвала Рагна.

Эдгар вышел из-за спин воинов и слуг и приблизился к Рагне. Дудда испепелил его ненавидящим взглядом.

— Сколько камней ты приобрел в моей каменоломне, Эдгар?

Габ быстро вставил:

— Ровно пять, так ведь, парень?

— Не так, — возразил Эдгар. — На крышу пивоварни пяти камней мало. Я купил десять.

Габ явно перетрусил:

— Просто недоглядел, миледи, клянусь! С кем не бывает…

— Недоглядел, говоришь? — переспросила Рагна строго.

— Клянусь, миледи…

— Замолчи. — Рагна предпочла бы избавиться от Габа, но подходящей замены мастеру на каменоломне прямо сейчас у нее не было, и потому она решила сделать добродетель из нужды. — Я не стану тебя наказывать. Я лишь повторю слова Господа нашего, обращенные к прелюбодейке: ступай и впредь не греши[33].

Толпа удивилась, но, похоже, одобрила это решение. Рагна надеялась, что сумела показать себя владетелем, которого нельзя обмануть, но который не чужд милосердия.

Она повернулась к Дудде:

— А вот тебя я прощать не намерена. Твой долг состоит в том, чтобы заботиться об имуществе своего господина, и ты этим долгом пренебрег. Ты больше не староста.

Она прислушалась к гомону толпы. Да, звучали удивленные восклицания, но никто как будто не роптал, должно быть, люди не сильно жалели Дудду.

— Пусть выйдет человек по имени Серик.

Мужчина лет пятидесяти, глядя по сторонам, протолкался вперед и поклонился Рагне.

— Мне говорили, что Серик — честный человек, — сказала она, посматривая на деревенских.

Она не спрашивала, а утверждала, иначе людям могло почудиться, будто выбор был за ними. Но Рагна обратила внимание на то, что несколько человек одобрительно хмыкнули, а другие согласно закивали. Пожалуй, чутье Эдгара не подвело: Серик может быть полезен.

— Отныне ты староста этой деревни, Серик.

— Спасибо, миледи, — поблагодарил Серик. — Клянусь быть честным и справедливым.

— Хорошо. — Рагна перевела взгляд на помощника епископа Уинстена: — Итамар, твои услуги больше не требуются. Отец Драка, займи его место.

Драка встрепенулся, покосился на Уинстена, но все же сел за стол, а Серик встал рядом с ним.

Разгневанный епископ удалился, его люди поспешили за ним.

Рагна огляделась. Жители деревни молча ждали ее дальнейших действий. Она сумела возвысить себя в их глазах, убедила, что ее распоряжения должны исполняться беспрекословно. Словом, утвердила свою власть — и осталась вполне довольной тем, как все вышло.

— Что ж, — сказала она, — давайте продолжим.

19

Июнь 998 г.

Олдред покинул Ширинг верхом на своем пони Дисмасе и двинулся в сторону Кума. Поскольку в одиночку перемещаться было небезопасно, он присоединился к старосте Оффе, который направлялся в Мьюдфорд. Монах вез письмо настоятеля Осмунда приору — ничего особенно важного, обычная деловая переписка по поводу земли, которая неким причудливым образом оказалась в совместном владении сразу двух монастырей. В седельной суме Олдреда, тщательно обернутый полотном, лежал драгоценный список «Бесед» папы Григория Великого[34], скопированный и разукрашенный в скриптории Ширингского аббатства: это был дар приорству в Куме. Олдред надеялся получить от Ульфрика ответный дар — еще одно сочинение для библиотеки в Ширинге. Порой книги покупали и продавали, но куда чаще ими обменивались. Впрочем, истинной причиной, по которой Олдред отправился в Кум, не были ни письмо, ни книга: на самом деле монах расследовал темные делишки епископа Уинстена.