Вечер и утро

— Ясно. — Уилвульф помолчал и продолжил ровно с того места, на котором его прервали: — Итак, совершено преступление, и это нас не красит. Но весь вопрос в том, что делать дальше.

— Отправлять правосудие, это же очевидно, — не сдержался Олдред.

— Заткнись! — бросил Уилвульф.

Осмунд взмолился:

— Олдред, уймись, хватит копать себе яму.

— Что значит себе? — возмутился Олдред. — Это не я натворил дел! Это не я подделывал королевскую монету. Это все брат Уилвульфа.

Элдормен сообразил, что зашел не с той стороны.

— Я здесь не для того, чтобы обсуждать прошлое, — сказал он примирительно. — Вопрос в том, повторюсь, как действовать дальше. — Он покосился на Олдреда: — Но хватит талдычить о правосудии, не то я снесу твою лысую башку с тощей шеи.

Олдред промолчал, ибо не стоило указывать, что недостойно высокородного угрожать монаху насилием. Уилвульф и сам как будто понял, что перегнул палку.

— Наша обязанность, брат Осмунд, — польстил он настоятелю, уравняв того с собой, — состоит вот в чем: мы должны убедиться, что это происшествие не нанесет урона чести знати и достоинству церкви.

— Совершенно верно, — согласился Осмунд.

Олдред насторожился: Уилвульф, который всех запугивает, — это привычно и ожидаемо, но Уилвульф, который ищет примирения, — это внушало дурные предчувствия.

— Мошенничество раскрыто, — проронил элдормен. — Заготовки забрал шериф. Так ли нужен суд?

Олдред едва не ахнул. Поистине поразительная наглость! Никакого суда, значит? Просто не верится!

— Суд ничего не даст, — вещал Уилвульф, — лишь окончательно опозорит епископа, который, как вы знаете, приходится мне братом по крови. Всем будет лучше, думаю, если мы замнем случившееся.

«Братцу твоему точно лучше будет», — мысленно укорил Олдред.

Осмунд ушел от прямого ответа:

— Понимаю твои опасения, элдормен.

— Зря ты к нам пришел, Уилвульф, — злорадно заявил Олдред. — Мы можем договариваться сколько угодно, однако шериф никогда не согласится все замять.

— Может быть, — признал Уилвульф. — Но он может расстроиться, если ты воздержишься от помощи.

— Что это должно означать?

— Полагаю, он захочет позвать тебя в свои клятвопомощники. Я прошу тебя отказаться — на благо церкви и из сострадания.

— Монаху положено говорить правду.

— Бывает, что правду полезнее скрыть. Это должны знать даже монахи.

Осмунд вмешался в перепалку:

— Олдред, слова элдормена взывают к разуму.

Олдред глубоко вздохнул:

— Давайте вообразим, что Уинстен и Дегберт — истинные, самоотверженные священнослужители, ревностно почитающие Господа и отринувшие плотские страсти. Допустим, они совершили глупую ошибку, которая грозит оборвать их преданное служение. В этом случае, соглашусь, можно обсуждать, принесет ли наказание больше вреда, чем пользы. Но разве они такие священники? — Монах прервался, словно ожидая, что Уилвульф ответит на вопрос, но элдормен мудро промолчал. — Нет, Уинстен и Дегберт тратили церковные деньги в тавернах, игорных домах и на шлюх, о чем хорошо известно очень и очень многим. Если бы их обоих завтра лишили сана, вот это принесло бы пользу нашей знати и нашей церкви.

Уилвульф заскрежетал зубами:

— Хочешь со мною враждовать, брат Олдред?

— Конечно нет, — поторопился ответить монах вполне чистосердечно.

— Тогда делай, как я говорю, и не ходи на суд.

— Нет.

— Подумай как следует, Олдред, — попросил настоятель.

— Нет.

Тут подал голос Хильдред, до сих пор хранивший молчание.

— Ты отказываешься от обета послушания? Разве ты не должен во всем подчиняться своему настоятелю?

— Нет, — в третий раз повторил Олдред.

* * *

Рагна была беременна.

Она никому пока не говорила, но сама была уверена. Кэт, наверное, догадывалась, но больше не знал никто. Тайну она держала при себе и чувствовала, как внутри нее зреет новая жизнь. Она думала об этом, когда ходила по двору, распоряжаясь людьми, веля где-то расчистить, что-то привести в порядок и починить и следя за тем, чтобы к Уилфу не лезли с повседневными заботами.

Она знала, что рассказывать слишком рано — все равно что сглазить. Многие беременности заканчивались самопроизвольными выкидышами. За шесть лет между рождением Рагны и появлением на свет ее брата у матери было несколько выкидышей. Так что Рагна намеревалась молчать до тех пор, пока округлость живота не станет слишком заметной под платьем.

Но ее переполнял восторг. Она вовсе не мечтала о ребенке, в отличие от многих сверстниц и девиц помоложе, однако теперь, когда это произошло, вдруг поняла, что ей очень хочется подержать на руках и полюбить эту кроху.

Приятно, что она исполнила свой долг перед Англией. Знатная дама, замужем за высокородным мужчиной, обязана рожать наследников. Рождение ребенка устрашит ее врагов и укрепит отношения с Уилфом.