Вечер и утро

— Ладно. — Гарульф огляделся: — Возвращаемся в лес, оставляем там лошадей. Потом пройдем вон за тем холмом, чтобы нас не заметили, и подберемся вплотную. — Он ткнул пальцем вперед: — Вон с того обрыва викинги будут как на ладони.

Разумный шаг, мысленно одобрил Уинстен, привязывая лошадь к дереву. Гарульф разбирается в ратном деле. Все в порядке.

Воины прошли сквозь лесок и перевалили через пологий холм, густо поросший деревьями. Затем повернули и направились вдоль долины, вверх по течению реки. Они шутили, похвалялись храбростью, высмеивали трусость, таким вот образом воодушевляя себя перед схваткой. Кто-то посетовал, что жаль после боя некого будет приласкать, ему в ответ посоветовали приласкать викинга помиловиднее, а еще кто-то глубокомысленно заметил, что ласки — дело такое, на вкус и цвет, тут уж все загоготали. Епископ не мог понять, то ли опытные воины уверены, что викинги пока далеко и ничего не услышат, то ли попросту беспечны.

Достаточно скоро Уинстен перестал понимать, где они находятся, но Гарульф нисколько не смахивал на человека, который заблудился. Чуть погодя вожак махнул рукой, подавая знак остальным, и двинулся по склону вверх, а через несколько ярдов и вовсе встал на карачки, чтобы подобраться к вершине ползком.

С макушки холма Уинстен увидел, что Гарульф и вправду вывел войско к тому самому обрыву, на который указывал раньше. Воины осторожно подползали к краю и старались не поднимать головы, чтобы их случайно не заметили снизу. А викинги продолжали заниматься повседневными делами: жгли костры, набирали воду из реки, — не подозревая, что за ними наблюдают.

К горлу подкатила тошнота. Уинстен различал лица северян, слышал обрывки фраз на языке, который отчасти напоминал англосаксонский. Было тошно от мысли, что он пришел сюда вместе с остальными убивать людей внизу, проливать их кровь, рубить им конечности и пронзать сердца в груди, чтобы они беспомощно валились наземь и заходились в мучительных воплях. Окружающие считали жестоким самого епископа, и он действительно был склонен к суровости, однако предстоящая бойня казалась жестокостью совсем другого рода.

Уинстен окинул взглядом берег. На той стороне реки земля полого поднималась. Если где-то здесь бродят остальные викинги, они, должно быть, ушли вверх по течению, мимо порогов, отправились на поиски деревень или монастырей, которые можно разграбить.

Гарульф отполз от края, не вставая, и прочие последовали его примеру. На безопасном удалении от вершины все молча поднялись, и Гарульф шевельнул рукой, давая знак. Все это происходило в полной тишине.

Уинстен ожидал, что вот-вот начнется новый военный совет, но его ожидания не оправдались. Гарульф прошел несколько шагов и свернул в овраг, что тянулся в направлении берега. Таны не отставали, простые воины наступали им на пятки.

Войско очутилось на виду у викингов. Все случилось настолько неожиданно, что Уинстен даже слегка растерялся. Воины Ширинга продолжали хранить молчание, выигрывая для себя дополнительные мгновения и сближаясь с врагом. Но один из викингов ненароком обернулся к холму, увидел вооруженных людей и громко закричал, предупреждая своих. Дальше молчать было бессмысленно. Под яростные вопли сотен глоток воинство устремилось на северян, размахивая оружием.

Уинстен стиснул в одной руке меч, другой крепче сжал копье — и присоединился к товарищам.

Похоже, викинги мгновенно сообразили, что обстоятельства против них. Они побросали костры и навесы и кинулись к кораблям, споро пересекли мелководье, принялись рубить веревки и взбираться на борт. Впрочем, англы уже были на берегу, а потому быстро нагнали заклятых врагов.

Оба воинства сошлись у реки. Кровожадность захлестнула волной, прогнав все прочие чувства и мысли, Уинстен прыгнул в воду, охваченный непреодолимой жаждой чужой крови. Он вонзил копье в грудь викинга, который повернулся было к нему лицом, а затем ударил мечом в левой руке другого, который пытался бежать. Оба упали, Уинстен не потрудился проверить, мертвы они или нет.

Англы наступали по мелководью, викинги пятились на глубину, поэтому отбиваться им было непросто. Таны кололи копьями и разили наповал мечами, первый же натиск обернулся гибелью десятков северян. Уинстен успел рассмотреть, что среди северян преобладали пожилые и плохо вооруженные — у некоторых, похоже, вовсе не было оружия, наверное, побросали при бегстве. По всей видимости, лучшие бойцы викингов ушли разбойничать, а эти так, подручные и мало на что годные.

Первоначальный приступ ярости миновал, епископ вернул себе самообладание и теперь старался держаться поближе к Гарульфу.