Вечер и утро

Олдред, похоже, со временем примирился с текущим положением дел. Он был уверен, что никогда не согрешит с Эдгаром, поскольку Эдгар никогда этого не захочет.

Эдгар же всем сердцем жаждал воплотить свою любовь к Рагне в нечто существенное. Он хотел познать ее, жениться на ней, проснуться утром и увидеть ее головку на его подушке. Он хотел невозможного.

Ладно, что толку изводить себя глупыми мыслями?..

— В таверне многолюдно, — сказал Эдгар, намекая, что пора бы уйти от опасных разговоров.

Олдред кивнул:

— А все потому, что Дренга нет и никто не грубит посетителям. Так было всегда, стоило ему куда-то уехать.

— Где он пропадает?

— В Ширинг отправился. Наверняка с какой-то гнусной целью.

— Может, решил пожаловаться мост.

— Пожаловаться? Кому?

— Верно подмечено, — согласился Эдгар. — Уилвульф, по слухам, еще болен, а Рагна Дренга давно недолюбливает.

Приятно было сознавать, что деревня оживает. Эдгар разделял привязанность Олдреда к этому поселению и тоже хотел, чтобы оно богатело. Всего несколько лет назад это была полная глухомань — несколько домишек, жителей которых обирали два лентяя, Дегберт и Дренг. Теперь появились монастырь, рыбная лавка, мост — и собственный святой.

Кстати… Эдгар спохватился, что чуть не забыл о важном деле:

— Рано или поздно нам придется возвести стену.

Олдред выглядел удивленным:

— Зачем? Какая опасность может нам грозить?

— Каждый год викинги все глубже проникают на запад Англии. Если наша деревня продолжит богатеть, скоро они сочтут, что им стоит нас навестить.

— Они обычно идут вверх по рекам, но в Мьюдфорде их остановит отмель.

Эдгару вспомнились обломки ладьи викингов на морском берегу в Куме.

— У них легкие корабли, такие не составит труда протащить волоком по мелководью.

— Если так, они нападут на нас с реки, а не с суши.

— Значит, первым делом надо укрепить берег вокруг излучины. — Эдгар показал вверх по течению, где река изгибалась под прямым углом: — Я думаю насыпать земляной вал, быть может, обложить его частично деревом или камнем.

— А что по поводу стены на суше?

— Она должна начинаться от берега, сразу за пивоварней Лив.

— Тогда хозяйство твоих братьев окажется снаружи стены.

Эдгар пекся о братьях куда больше, чем они о нем, и был уверен, что им ничто не угрожает.

— Викинги обходят стороной отдельно стоящие дома, знают, что там почти нет поживы.

— Это верно.

— Дальше стена пойдет вверх по склону за домами — от дома Беббе, мимо Сердика и Эббы, Хадвина и Эльфбург, мимо мастерской Регенбальда-канатника, мимо лавки Букки до моего дома. Потом свернет направо, к реке, чтобы защитить участок под новую церковь, которую, надеюсь, мы когда-нибудь все-таки построим.

— Еще как построим! — заверил Олдред.

— Твоими устами, как говорится…

— Верь, и обрящешь, — подытожил приор.

* * *

Рагна наблюдала, как повитуха Хильди тщательно осматривает Уилфа. Хильди заставила элдормена сесть на табурет и поднесла свечу к его лицу, чтобы проверить рану на голове.

— Убери! — проворчал он. — Глаза режет.

Она переместила свечу ему за спину, чтобы пламя не светило в лицо. Притронулась к ране кончиками пальцев и удовлетворенно кивнула.

— Ты сытно питаешься? — спросила она. — Что ты ел на завтрак?

— Овсяную кашу с солью, — брюзгливо ответил Уилвульф. — Выпил кружку слабого эля. Скоро ноги протяну от такой еды.

Хильди покосилась на Рагну.

— Ему подали ветчину и вино, — вполголоса пояснила та.

— Не спорь со мной, женщина! — раздраженно бросил элдормен. — Я знаю, чем меня кормили!

— Как ты себя чувствуешь? — справилась Хильди.

— Голова болит, — сказал он. — В остальном все в порядке, в жизни не чувствовал себя лучше.

— Ясно. — Хильди кивнула и встала: — Думаю, ты полностью поправился. Поздравляю. Рагна, не сочти за труд меня проводить.

Колокол собора прозвонил к полуденной трапезе.

— Телесно он здоров, — поведала Хильди, когда они с Рагной вышли наружу. — Рана зажила, ему больше не требуется лежать в постели. Пусть отобедает сегодня в большой зале, а на коня может сесть хоть уже вечером.

Рагна кивнула.

— Плоть тоже можно тешить.

Рагна промолчала. Она утратила всякое желание плотской близости с мужем, однако, захоти он овладеть ею, она, конечно, не стала бы возражать. У нее было достаточно времени все обдумать, и она попросту смирилась с тем, что ей придется коротать век с мужчиной, которого она больше не любила.

— Ты, должно быть, заметила, что ум его не тот, каким был раньше, — продолжала Хильди.

Рагна снова кивнула. Это трудно было не заметить.

— Он не выносит яркого света, раздражается по пустякам, поддается унынию, страдает провалами памяти. Я повидала воинов, которым доставалось по голове от викингов, и потому смело могу утверждать, что у него все признаки душевной болезни.

Рагна это знала.

Хильди смущенно потупилась, будто она была повинна в тех малоприятных вестях, которые ей пришлось озвучить:

— Минуло уже пять месяцев, а улучшений нет и следа.

Рагна вздохнула:

— Стоит ли вообще их ждать?

— Никто тебе не ответит, госпожа. На все воля Всевышнего.

Эти слова повитухи Рагна истолковала как твердое «нет». Она дала Хильди два серебряных пенни.