Вечер и утро

Желая узнать о ней как можно больше, он мысленно умолял ее продолжать.

— Как ты сейчас относишься к Уилвульфу?

— Я долго пыталась его любить, надеялась вернуть, мечтала, что рано или поздно он устанет от других и придет ко мне. Но теперь случилось кое-что еще. Тот удар по голове, в прошлом году, повредил его разум. Человека, за которого я вышла замуж, больше нет. В половине случаев, по-моему, он даже не помнит, что женат на мне. — Ее глаза наполнились слезами. — Он видит во мне мать, а не жену.

Эдгар осторожно потянулся к ней. Она не отпрянула. Он взял обе ее руки в свои ладони, и она слегка сжала его пальцы. Глядя на ее лицо, он испытывал истинное удовольствие. Слезы текли по ее щекам, будто капли дождя по лепесткам роз, а губы кривились от душевной боли, но для него Рагна в этот миг была прекрасна как никогда.

Они долго стояли вот так, замерев в неподвижности. Потом она отняла руки:

— Я все еще замужем.

Он промолчал.

Рагна вытерла лицо рукавом:

— Нальешь мне вина?

— Конечно. — Эдгар наполнил деревянную кружку вином из бочонка. Рагна выпила и вернула кружку.

— Спасибо. — Она явно успокоилась. — Мне пора за реку, в женский монастырь.

Эдгар усмехнулся:

— Не позволяй настоятельнице целовать тебя слишком часто.

Агата всем нравилась, но все знали, что она падка до красивых молодых женщин.

— Иногда быть любимым — это утешение. — Рагна посмотрела ему в глаза, и он сообразил, что она говорит и об Агате, и об их отношениях. Эдгар растерялся. Требовалось время, чтобы все обдумать.

Помолчав, Рагна спросила:

— Как я выгляжу? Догадаются ли люди, чем мы тут занимались?

«А чем мы занимались?» — удивился Эдгар.

— Ты выглядишь прекрасно, — ответил он, ничуть не кривя душой, и сам себя отругал за банальность. — Похожа на печального ангела.

— Вот бы мне ангельские способности, — вздохнула Рагна. — Тогда бы я столько всего сделала!

— А с чего начала бы?

Она улыбнулась, покачала головой — и ушла.

* * *

Уинстен снова беседовал с Агнес в углу алтарной части, в укромном уголке, где их вряд ли могли заметить прихожане. На алтаре лежала Библия, у ног епископа стоял ларец со святой водой и хлебом для причастия. Уинстен не стеснялся вести мирские дела в наиболее священной части храма. Он чтил Иегову, ветхозаветного Бога, который некогда повелел истребить хананеян[48], и считал, что Господу неугодны брезгливые чистоплюи: что должно быть сделано, надлежит делать при любых обстоятельствах.

Агнес была возбуждена и заметно тревожилась:

— Я не знаю всего целиком, но все равно хочу рассказать, милорд.

— Ты мудрая женщина, — похвалил Уинстен. Сам он так не думал, но почему бы не польстить этой дурочке? — Просто расскажи мне, что случилось, а дальше уже я буду судить, важно это или нет.

— Рагна ездила в Дренгс-Ферри.

Уинстен слышал об этом, но понятия не имел, что ей там понадобилось. Вообще-то в этой крохотной деревушке не было ничего, достойного жены элдормена. Да, она питала слабость к местному строителю, но спать с ним не спала, в этом Уинстен был уверен.

— Что она там делала?

— Они с элдорменом встречались с настоятелем Олдредом и двумя другими мужчинами. Эти двое прятались ото всех, но там особо не укроешься, и я их разглядела. Это были епископ Норвудский Модульф и шериф Ден.

Уинстен нахмурился. Любопытно, однако вопросов больше, чем ответов.

— Ты выяснила, зачем они собирались?

— Нет. Хотя мне кажется, что они выступали свидетелями.

Значит, какое-то письменное соглашение, сказал себе Уинстен.

— В пергамент ты, наверное, не заглядывала?

Агнес улыбнулась:

— Я все равно эти закорючки не разбираю. — Разумеется, читать она не умела.

«Что задумала эта чужеземная сучка? — спросил себя Уинстен. — Большинство письменных документов составлялось ради продажи, уступки или дарения земли. Может, Рагна уговорила Уилфа передать землю приору Олдреду или епископу Модульфу в качестве благочестивого дара? Но для этого ни к чему встречаться тайно. Брачные договоры, бывало, тоже заключались на пергаменте, если собственность переходила из рук в руки, но кому взбредет в голову жениться в Дренгс-Ферри? Так, идем дальше: рождения не записываются, даже королевские, зато смерти заносились на пергамент, а еще записывались завещания. Выходит, кто-то составил завещание? Рагна вполне могла убедить Уилфа пойти на это. Братец еще далеко не полностью оправился от раны на голове, с него станется помереть в одночасье…»

Чем дольше Уинстен размышлял, тем все больше убеждался в том, что целью тайной встречи, устроенной Рагной, было составление завещания элдормена в присутствии свидетелей.

Вот только личная воля знатного человека мало что значила сама по себе. Король строго следил за собственностью умерших высокородных и не обделял вниманием имущество вдов. Никакое завещание не имело силы без королевского одобрения и утверждения.

Уинстен спросил Агнес:

— А было что-нибудь сказано о встрече с королем Этельредом?

— Откуда ты узнал, милорд? — изумилась служанка. — Ты такой умный! Да, я слышала, как епископ Модульф на прощание сказал, что увидится с Рагной в Шерборне, когда там будет король.