Вечер и утро

Сразу вспомнился Серик, мудрый староста и заботливый дед, словно воочию Эдгар увидел, как Стигги вонзает свой меч в тело этого хорошего человека, и, глядя на разбитую голову воина, подумал: «Я только что сделал мир лучше».

Он оглянулся. На противоположном берегу никого не было. Никто не узнает, как погиб Стигги, ведь Гарульф и его люди не ведали, что Эдгар прячется поблизости, а жители деревни вряд ли им рассказали.

А вот плот может стать уликой. Если он бросит его здесь, будет нетрудно догадаться, что это Эдгар убил Стигги и сбежал.

Он подобрался к плоту — Бриндл неотступно его сопровождал — и залез на борт. Похлопал по спине дрожащую Подпорку, успокаивая лошадь. Взял шест, который Стигги уронил в воду.

И повел плот вниз по течению, в направлении Дренгс-Ферри.

* * *

На дворе элдормена люди изнывали от жары. Рагна забрала с кухни большую неглубокую бронзовую миску и наполнила ее прохладной водой из колодца. Поставила миску на землю у дома и позволила сыновьям играть с водой. Полуторагодовалые близнецы плескались и смеялись. Осберт же затеял какую-то хитрую игру с несколькими деревянными кружками, переливая из одной в другую. Вскоре все промокли, но были неподдельно счастливы.

Наблюдая за ними, Рагна испытывала удовлетворение, редко ее посещавшее в последнее время. Мальчики наверняка вырастут такими же мужчинами, как ее отец, думала она: сильными, но не жестокими, мудрыми, но не лукавыми. Если им суждено стать правителями, они будут блюсти закон, а не тешить собственные прихоти. Будут любить женщин, а не пользоваться ими. Их будут уважать, а не бояться.

Настроение быстро испортилось, потому что подошел Уигельм:

— Нам надо поговорить.

Издалека Уигельма можно было принять за Уилфа, но вблизи наваждение рассеивалось: да, он носил такие же светлые усы, так же выставлял вперед подбородок и ходил с той же надменностью, но в нем не было обаяния, присущего Уилфу, и он всегда хмурился, всегда выглядел так, словно собирался жаловаться на жизнь.

Рагна была уверена, что Уигельм каким-то образом причастен к убийству Уилфа. Теперь, когда Карвен мертва, подробности она вряд ли разузнает, но это и ни к чему — лично она ничуть не сомневалась. Он внушал ей отвращение, настолько сильное, что к горлу подкатывала тошнота.

— Я не хочу с тобой разговаривать. Ступай прочь.

— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, — сказал он, будто не услышав.

Рагна растерялась:

— Что ты несешь? Бред какой-то…

— Ты — ангел во плоти. Нет никого тебя красивее.

— Скверная шутка. — Она огляделась: — Твои пьяные дружки наверняка сидят за углом, подслушивают и гогочут, верно? Уходи, прошу тебя.

Он достал из-под рубахи браслет:

— По-моему, тебе должно понравиться.

Не желая скандалить, Рагна приняла украшение — серебряное, с резьбой в виде переплетенных змей. Она сразу узнала браслет, который когда-то купила у Катберта и подарила Уилфу в день их свадьбы.

— Что, даже спасибо не скажешь? — не отставал Уигельм.

— За что? Ты украл сокровищницу Уилфа и нашел этот браслет среди денег. Поскольку я наследница Уилфа, украшение и так мое. Я не стану благодарить тебя, пока ты не вернешь мне все.

— Это вполне возможно.

«Наконец-то, — сказала она себе, — сейчас выяснится, чего он на самом деле хочет».

— Вот как? Будь добр объяснить.

— Выходи за меня.

Она коротко рассмеялась, потрясенная нелепостью этих слов.

— Что за чушь! — вырвалось у нее.

Уигельм покраснел от гнева, ему явно хотелось ударить Рагну. Он стиснул кулаки, но все-таки сдержался.

— Не смей надо мной потешаться! — прошипел он.

— Вдруг ты забыл — ты уже женат. Твоя жена — Милли, сестра Инге.

— Я ее отодвину.

— Боюсь, мне не нравится ваш обычай отодвигать жен.

— Ты не в Нормандии, нечего свои порядки навязывать.

— А разве местная церковь одобряет замужество вдовы с близким родичем? Ты же мой деверь.

— Уилф был мне братом по отцу. Епископ Уинстен говорит, что это достаточно дальнее родство.

Рагна поняла, что ошибалась в своих предположениях: люди вроде Уигельма всегда найдут способ обойти правила.

— Ты меня не любишь! — раздраженно произнесла она. — Я тебе даже не нравлюсь!

— Зато наш брак сгладит все противоречия.

— Какая честь для меня.

— Я брат Уилфа, ты его вдова. Если мы поженимся, никто не отнимет у нас наши владения.

— У нас? Хочешь сказать, мы будем править вместе? Неужели я кажусь глупышкой, способной в это поверить?

Уигельм скривился — то ли от ярости, то ли от разочарования. Что ж, он подступился к ней с совершенно неправдоподобной историей, но явно был недостаточно умен для того, чтобы придать этой истории хотя бы видимость достоверности.

Осознав, что обмануть Рагну не удалось, он не знал, что сказать дальше, — и не нашел ничего лучше, чем попробовать ее обаять, словно притворяясь Уилфом:

— Ты полюбишь меня, когда мы поженимся.

— Я никогда тебя не полюблю. — Рагна решила говорить прямо, раз уж намеков он не понимает: — В тебе все плохое от Уилфа, а хорошего нет и в помине. Я презираю и ненавижу тебя, и это никогда не изменится.

— Сука! — пробормотал он и пошел прочь.