Вечер и утро

— Мне доводилось видеть подобные язвы раньше, на лицах несчастнейших среди грешников этого города. Очень жаль, милорд епископ, но Уигферт говорит чистую правду. У тебя проказа шлюх.

Уинстен вскочил:

— Я выясню, кто пустил эту мерзкую ложь! — Было приятно узреть страх на лицах монахов. — Выясню и убью! Слышите? Я его убью!

* * *

Весь долгий обратный путь в Ширинг Уинстен бесился — осыпал проклятиями Дегберта, кричал на владельцев таверн, лупил служанок и безжалостно нахлестывал свою лошадь. То обстоятельство, что он постоянно забывал очевидное, злило его еще сильнее.

Вернувшись домой, он схватил Итамара за грудки и прижал дьякона к стене:

— Кто-то клевещет, что у меня срамная болезнь! Кто этот мерзавец?

Детское лицо Итамара побелело от ужаса.

— С чего ты взял, милорд? — выдавил он. — Клянусь, я ничего такого не слышал.

— Но кто-то же рассказал Уигферту из Кентербери.

— Может, он сам придумал?

— От чего умерла та женщина? Ну, вдова старосты? Как там ее?..

— Агнес? От столбняка.

— От какого столбняка, болван?

— Да не знаю я! Ее хватил столбняк, на лице появился огромный нарыв, потом она спятила и умерла! Сказали — столбняк, я и повторяю.

— Кто ее лечил?

— Хильди.

— А это кто?

— Повитуха.

Уинстен отпустил Итамара:

— Приведите эту повитуху.

Итамар поспешил прочь, а Уинстен снял дорожную одежду, вымыл руки и лицо. Никогда прежде с ним такого не случалось. Если все удостоверятся, что у него постыдная болезнь, власть и богатство ускользнут, как дым. Надо подавить всякие слухи, а первым делом наказать тех, кто их распускает.

Итамар вернулся вместе с невысокой седовласой женщиной. Уинстен смотрел на нее и гадал, кто она такая и зачем дьякон ее привел.

— Это Хильди, повитуха, которая ухаживала за Агнес, когда та хворала.

— Как же, как же! — Уинстен улыбнулся с притворным радушием: — Я знаю, кто она. — Он вспомнил, что эту женщину брал с собой в охотничий домик Уилвульфа, чтобы она приняла роды у Рагны. Повитуха держалась чопорно, однако, в отличие от большинства людей, которых призывали к Уинстену, страха не выказывала. Пожалуй, такую не возьмешь ни угрозами, ни даже побоями.

Он сделал грустное лицо:

— Я скорблю по бедолажке Агнес.

— Ее нельзя было спасти, — сказала Хильди. — Мы молились за нее, но наши молитвы остались без ответа.

— Расскажи, как она умерла, — угрюмо велел епископ. — Говори правду, не надо лживых прикрас.

— Как прикажешь, милорд епископ. Она жаловалась на усталость и твердила, что, мол, голова все время болит. Потом стала путаться в мыслях, а на лице у нее вскочила здоровенная шишка. Потом она потеряла рассудок, подцепила лихорадку и умерла.

Перечень пугал, в нем присутствовали почти все симптомы, упомянутые Уигфертом. Однако Уинстен усилием воли подавил страх:

— Кто-нибудь навещал Агнес, пока она хворала?

— Нет, милорд епископ. Люди боялись заразиться.

— С кем ты обсуждала ее болезнь?

— Ни с кем, милорд епископ.

— Ты уверена?

— Совершенно уверена.

Уинстен подозревал, что она лжет, и решил проверить.

— У нее была проказа шлюхи? — спросил он в лоб и с удовлетворением заметил промельк испуга на лице повитухи.

— Насколько я знаю, милорд епископ, такой болезни не существует, — быстро поправилась Хильди, но теперь Уинстен уже не сомневался, что она лжет. Впрочем, что толку на нее давить?

— Спасибо, что утешила меня в моем горе. Можешь идти.

«Эта Хильди себе на уме», — подумал он, когда повитуха вышла.

— Она не похожа на женщин, падких на скандальные сплетни, — сказал епископ, обращаясь к Итамару.

— Верно, милорд.

— Но с кем-то она наверняка поделилась.

— Она дружит с дамой Рагной.

Уинстен с сомнением покачал головой. Рагна с Агнес ненавидели друг друга. Рагна осудила на смерть мужа Агнес, а потом Агнес отомстила, предупредив владетелей Ширинга о намерении Рагны бежать.

— Может, они примирились на смертном одре?

Уинстен задумался:

— Не исключено. Кто нам ответит на этот вопрос?

— Думаю, та служанка-норманнка, Кэт.

— Рагна сейчас в Ширинге?

— Нет, уехала в Оутенхэм.

— Тогда я навещу Кэт.

— Она ничего тебе не скажет, милорд.

Уинстен снисходительно усмехнулся и посоветовал:

— Не спеши с выводами.

Выйдя из дома, он направился вверх по склону, ко двору элдормена. Силы внезапно вернулись, а разум очистился от того смятения, которое в последние дни сделалось постоянным спутником епископа. Чем дольше он размышлял, тем все больше уверялся в том, что имеется некая связь между Агнес, Хильди, Рагной и Уигфертом из Кентербери.

Уигельм по-прежнему где-то пропадал, и на дворе было тихо. Уинстен двинулся прямиком к дому Рагны. Три служанки присматривали за детьми вдовы.

— Добрый день, — поздоровался епископ. Он знал, что ему нужна самая красивая из троих, но не мог вспомнить ее имени.

Она испуганно воззрилась на него:

— Зачем ты пришел, милорд?

Чужеземный выговор напомнил ему, кто она такая.

— Ты Кэт, верно?

— Госпожи Рагны нет дома.

— Жаль, а я-то пришел поблагодарить ее.

Кэт немного успокоилась.

— Поблагодарить? — повторила она недоверчиво. — За что же?

— За доброту к бедняжке Агнес в ее последние мгновения.