Вечер и утро

Так предложил Олдред, которого она спросила, как владельца земли, где бы можно было обосноваться в Кингсбридже. Приор ответил, что держит дом пустым в надежде на возвращение Эдгара, а пока вполне может уступить. Ни один из них не сомневался, что Эдгар пожелает жить с Рагной — если, конечно, вернется домой.

По размерам дом ничем не отличался от большинства других, но выстроен был куда основательнее. Швы между наружными досками были щедро проложены шерстью, пропитанной смолой, как на лодках, и дождь не проникал внутрь даже в самую скверную погоду. В дальнем конце имелась вторая дверь, выводившая в загон для животных. В торцах были дыры для отвода дыма, благодаря чему дышалось гораздо легче.

Рагна ощущала во всем дух Эдгара — ему было свойственно такое сочетание дотошности и изобретательности, присущее этому дому.

Она вспомнила, что бывала здесь раньше — в тот раз, когда Эдгар показывал ей ларец для хранения подаренной книги. В углу стояла стойка с инструментами, рядом со столом помещались бочонок с вином и хранилище для сыра, а Бриндл вертелся под ногами и вилял хвостом… Теперь все исчезло. Еще вспомнилось, как Эдгар держал ее за руки, пока она рыдала.

Где он сейчас? Куда его закинула судьба?

Обустроившись, она каждое утро надеялась, что именно сегодня вернутся монахи с новостями, но никаких известий не поступало. Нормандия большая, и кто знает, где Эдгар осел? А вдруг он отправился в Париж или даже в Рим? Вдруг монахи заблудились или их ограбили и убили? В конце концов, вдруг им настолько понравилось в Нормандии, что они решили не возвращаться в Англию?

Вдобавок, даже если допустить, что они отыскали Эдгара, он ведь может отказаться от приглашения Олдреда. Не исключено, что он женился и прямо сейчас учит своего ребенка говорить на норманнском… Рагна твердила себе, что не стоит предаваться бессмысленным надеждам.

Однако она не собиралась жить как бедная и отвергнутая женщина. Она богатая и могущественная, все это должны видеть. Она наняла швею, повара и трех телохранителей, купила трех лошадей и взяла конюха ухаживать за ними. Начала строить конюшню, амбар и второй дом — по соседству, для новых слуг. Еще закупила в Куме утварь, посуду и шпалеры на стены. Будучи в городе, заказала местному корабелу лодку, на которой собиралась плавать из Кингсбриджа в Оутенхэм, и велела построить большую залу в Оутенхэме.

Немного погодя она намеревалась навестить Оутенхэм и удостовериться, что Уигельм не пытается отнять у нее те владения, но пока сосредоточилась на своей новой жизни в Кингсбридже. В отсутствие Эдгара главной достопримечательностью этого места была школа Олдреда. Осберту исполнилось семь, близнецам, соответственно, — пять, и все трое шесть дней в неделю учились по утрам заодно с тремя послушниками и стайкой окрестных мальчишек. Кэт не хотела подпускать своих дочерей к образованию — опасалась, что девочки наберутся лишних мыслей и забудут о своем скромном происхождении, — однако сыновья Рагны, возвращаясь домой, охотно делились с девчонками полученными знаниями.

Ален, конечно, не шел из головы: Рагна постоянно беспокоилась — сыт ли он, здоров ли, устает ли за день, когда его укладывают спать. Да, по прошествии времени эти вздорные мысли становились менее назойливыми, но в глубине души она продолжала тосковать. Более того, она отказывалась признавать, что их с Аленом разлучили навсегда. Что-нибудь точно случится. Этельред может передумать и велит Уигельму вернуть ребенка матери. Или сам Уигельм погибнет. Каждую ночь она воображала ту или иную благоприятную возможность — и заливалась слезами.

Рагна возобновила знакомство с Блод, рабыней Дренга. Они хорошо ладили, и это было поистине удивительно для людей, настолько далеких друг от друга по положению. Рагне нравилось серьезное отношение Блод к жизни, а еще их объединяла привязанность к Эдгару. Блод варила эль, готовила и заботилась об Этель, жене Дренга. К счастью, как она сама призналась Рагне, ей почти не приходилось торговать телом.

— Дренг говорит, что я слишком старая, — поведала она с кривой усмешкой, когда Рагна зашла в таверну за бочонком эля.

— Сколько тебе лет? — спросила Рагна.

— Думаю, двадцать два. Я всегда была слишком угрюмая, чтобы нравиться мужчинам. Он купил новую рабыню — денег-то прибавилось из-за рынка. — Они стояли возле пивоварни, и Блод указала на девушку в коротком платье, вышедшую к реке за водой. Эта девушка ходила с непокрытой головой, так что все понимали: она рабыня и шлюха. Густые темно-рыжие волосы волной ниспадали ей на плечи. — Это Мейрид. Она из Ирландии.

— Совсем молоденькая.

— Ей лет двенадцать. Меня привезли сюда в том же возрасте.

— Бедняжка.

Блод снисходительно хмыкнула.

— Если мужчины готовы платить за утехи, им нужно что-то такое, чего они не получают дома.

Рагна присмотрелась к новой рабыне Дренга и обратила внимание на выпирающий живот.

— Она что, в положении?

— Угу, многие уже заметили, только Дренг ничего не видит. Он как слепой, честное слово. Когда узнает, будет в ярости. Мужчины не захотят платить обычную цену за беременную.