Вечер и утро

За показной деловитостью Блод Рагна уловила заботу о юной Мейрид и порадовалась тому, что за новой рабыней кто-то приглядывает.

Она заплатила за эль, и Блод выкатила полную бочку из пивоварни.

Между тем из курятника вышел Дренг с несколькими яйцами в корзине. С годами он растолстел и хромал сильнее обычного. Он коротко кивнул Рагне — теперь, когда она впала в немилость, большего она, по его мнению, не заслуживала — и прошел мимо. Дышал он тяжело, хотя физическим трудом почти не занимался.

Подошла Этель. Она тоже выглядела нездоровой. Рагна знала, что ей под тридцать, но казалось, что женщина куда старше. Причина заключалась не только в десятилетней жизни под кровом Дренга — настоятельница Агата уверяла, что Этель снедает некий внутренний недуг, лишавший ее сил.

Блод встревожилась:

— Тебе что-нибудь нужно, Этель?

Женщина покачала головой, забрала у Дренга корзинку с яйцами и снова скрылась за дверью таверны.

— Если я не прослежу, никто ее не пожалеет, — объяснила Блод.

— А что насчет невестки Эдгара?

— Квенбург-то? Да плевать она хотела на мачеху. — Блод покатила бочку в гору: — Я доставлю эль тебе домой.

Рагна некоторое время наблюдала, как крепкая рабыня управляется с бочкой, а потом направилась к себе.

Возле ее дома приор Олдред присматривал за смешанной компанией монахов и наемных работников, которые расчищали площадку под строительство новой церкви. Завидев Рагну, шагавшую следом за Блод, он поспешил навстречу.

— Скоро тебе придется потесниться, — сказал он Блод. — Я хочу поставить таверну на рынке и отдать ее одному мужчине из Мьюдфорда.

— Дренг будет недоволен.

— Он всегда чем-то недоволен, — усмехнулся Олдред. — Поселение разрослось, две таверны в самый раз. А в рыночные дни и четырех маловато.

— Подобает ли монастырю владеть таверной? — благочестиво осведомилась Рагна.

— У нас не будет шлюх! — сурово отрезал Олдред.

— Экие вы молодцы, — язвительно заметила Блод.

Рагна краем глаза углядела двух монахов, что въехали на мост верхом на лошадях. Братия Кингсбриджа вообще не сидела на месте, особенно теперь, когда монастырь владел собственностью по всему югу Англии, но что-то в этих двоих заставило ее сердце забиться чаще. Одежда грязная и потрепанная, лошади выглядели утомленными. Эти двое явно проделали долгий путь.

Олдред проследил за взглядом Рагны и проговорил дрожащим от возбуждения голосом:

— Неужели это Уильям и Атульф наконец-то возвратились из Нормандии?

Если и так, Эдгара с ними не было. Рагна ощутила боль разочарования — настолько сильную, будто ее ударили плетью.

Олдред поспешил навстречу монахам, Рагна и Блод последовали за ними.

Братья спешились, и Олдред обнял их обоих:

— Вы благополучно вернулись домой! Хвала Всевышнему!

— Аминь, — ответил Уильям.

— Вы нашли Эдгара?

— Да, хотя поиски отняли много времени.

Рагна затаила дыхание.

— И что же он решил?

— Он отклонил приглашение, — сказал Уильям.

Рагна прижала ладони ко рту, чтобы не застонать вслух.

— Причину объяснил?

— Нет.

Рагна обрела голос:

— Он женат?

— Нет…

В голосе монаха прозвучала запинка.

— Что такое, брат?

— В том городе, где он живет, поговаривают, что он скоро женится на дочери мастера-каменотеса и со временем сам станет мастером.

Рагна все-таки расплакалась. Все уставились на нее, но она ничуть не стеснялась.

— Значит, он начал новую жизнь? — выдавила она между всхлипами.

— Так и есть, миледи.

— И не желает ее бросать?

— Так это выглядело. Право, мне жаль.

Рагна разрыдалась в голос, отвернулась и поспешила вверх по склону, к своему дому. Внутри упала на застеленный тростником пол и завыла от разрывавшего сердце горя.

* * *

— Я возвращаюсь к Шербур, — твердо сказала Рагна Блод неделю спустя.

Был теплый день, дети плескались на мелководье у берега реки. Рагна сидела на скамье возле таверны и жадно пила свежесваренный эль. На пастбище рядом с таверной паслась отара овец, за ними зорко присматривал крупный пес, а пастух, Теодберт Косолапый, сейчас находился внутри.

Блод, которая принесла Рагне полную кружку, задержалась поболтать.

— Ты себя опозоришь.

— Не обязательно. — Рагна твердо решила, что не будет считать себя побежденной сама и никому другому не позволит. Пусть все в Англии сложилось не так, как она когда-то мечтала, это не повод предаваться унынию. Впереди у нее длинная жизнь, и она собиралась прожить эту жизнь, дыша полной грудью.

— Когда думаешь отбыть?

— Уж точно не завтра. Мне нужно заглянуть в Оутенхэм, а вообще я намерена обзавестись двумя домами, здесь и в Оутенхэме, и каждый год или два возвращаться в Англию, чтобы лично приглядеть за своим имуществом.

— Чего ради? Не проще ли кого-то нанять, а самой сидеть сложа руки и считать деньги?

— Нет, на такое я не соглашусь. Я всегда верила, что мне предназначено стать правительницей, вершить правосудие и нести людям благополучие.

— Обычно правят мужчины.

— Обычно не значит всегда. Вдобавок мне никогда не нравилось бездельничать.

— А я никогда не пробовала.

Рагна усмехнулась:

— Уверена, тебе это будет не по душе.