Величайшее благо

— Не усложняй, дорогая. Всё очень просто. Латы не нужны — актеры их всё равно терпеть не могут. Надо просто их предложить. Возьми в театре напрокат несколько шлемов и мечей. Плащи можно взять там же. Греков нарядишь в юбки и корсеты, их легко сделать из холста. Троянцы — азиаты и могут носить трико, это очень дешево.

— Румыны будут шокированы.

— Они будут в восторге. Они хотят чего-нибудь новенького.

Сведя, таким образом, проблему к нулю, Гай удалился, оставив Гарриет с ощущением, что она всполошилась из-за пустяков.

Кларенс предложил возить ее куда потребуется. Как-то вечером в начале мая они отправились в пригород, где располагалась фабрика, производившая трико для театра. Спустившись к автомобилю, Гарриет обнаружила там Стеффанески. Кларенс совместил поездку на фабрику с какими-то польскими делами. Пассажиры холодно поприветствовали друг друга. Они не питали взаимной симпатии, и каждый втайне считал поездку своим личным делом. Кларенсу было нечего сказать, и он казался недоволен ими обоими, как будто присутствие одного из пассажиров создавало раскол между ним и вторым. Гарриет пришло в голову, что Кларенс был из тех, кто предпочитает дружбу тет-а-тет и желает быть единственным другом. Он был другом Гарриет и другом Стеффанески — но не их обоих. Он привык становиться на сторону отщепенцев и теперь не знал, кого выбрать. Лицо его было мрачно.

Пока они ехали по длинным серым улицам, застроенным низкими домишками, Гарриет, считая графа наименее загруженным из мужчин, предложила ему принять участие в пьесе.

Он брюзгливо фыркнул.

— У меня нет времени на подобные развлечения, — сказал он. — Я не играю в пьесах во время войны.

— Но здесь же вы сражаться не можете.

Стеффанески, подозревая, что над ним подтрунивают, недовольно скривил губы.

В этой части Бухареста все дома были деревянными, но это были не бедняцкие хижины, а просторные, добротные мастерские и магазины вроде тех, что встречались в поселке на западе. Широкую неухоженную дорогу залило в половодье, и она превратилась в настоящее болото. В лужах отражались алые лучи заката.

Автомобиль качался и хлюпал по грязи и наконец застрял. Кларенс нажал на педаль. Колеса тщетно проворачивались в грязи.

— Мы здесь на всю ночь, — сказал Кларенс.

— Возможно, граф Стеффанески мог бы подтолкнуть нас, — заметила Гарриет.

Граф молча глядел в окно. Кларенс был явно раздражен ее словами, но тут вдруг колеса зацепились за землю, и автомобиль тронулся.

Они отыскали адрес, который дали Гарриет. Она надеялась увидеть театральную мастерскую — что-то вроде студии, где царит творческая атмосфера, которой ей так не хватало в Бухаресте. Вместо этого перед ними предстала большая деревянная постройка, напоминавшая гараж. Внутри за вязальными машинами сидело около дюжины крестьян. Некоторые из них были по-прежнему одеты в крестьянские одежды. Здесь не было даже стула для посетителей. Освещение было тусклым. С балок свисали масляные лампы, и в воздухе стоял смрад от тлеющих фитилей.

Тощий мужчина, одетый в крестьянские штаны и визитку, которая некогда была частью нарядного костюма, при виде них вопросительно поднял брови, не улыбаясь. Пока он молча и равнодушно слушал Гарриет, она не могла взять в толк, понимает ли он ее. Она записала все размеры в метрах и указала нужные ей цвета. Дослушав ее, он кивнул. Ей не верилось, что он так быстро всё понял. Когда она попыталась объяснить всё еще раз, он наклонился, коснулся своей лодыжки и поднял руку до пояса.

— Da, da, precis[64], — согласилась она.

Он снова кивнул, ожидая, пока она уйдет. Она удалилась, мучимая сомнениями.

— Всё в порядке? — спросил Кларенс, заводя автомобиль.

— Не знаю.

Ей не верилось, что мужчина сразу же понял ее объяснения на ломаном румынском.

На обратном пути Кларенс свернул в улочку, представлявшую собой одну большую лужу, и остановился у склада — еще одной деревянной постройки, двери которой были заперты на засов. Там содержались товары, которые присылали из Англии для помощи полякам. Войдя внутрь вслед за мужчинами, Гарриет в изумлении уставилась на тюки льна, простыни, одеяла, подушки, рубашки, белье, сундуки с вязаной одеждой.

— Что вы будете со всем этим делать? — спросила она.

— Мы приехали сюда для того, чтобы это решить, — ответил Кларенс.

Разглядывая вещи, Гарриет ждала, когда начнется обсуждение, но мужчины молчали. Потрогав стопку рубашек, она предложила отвезти несколько штук Гаю.

— У него всего три штуки, — сказала она.

Кларенс выпятил нижнюю губу, приняв настороженный и важный вид.

— Я могу одолжить ему несколько штук, — сказал он по размышлении.

— Да, пожалуйста.

Гарриет принялась выбирать самые большие размеры.

— Погодите. — Кларенс подошел к ней с решительным видом, явно опасаясь, что она воспользуется его добротой. — Я одолжу ему две штуки.

Она раздраженно фыркнула.

— Да что вы, Кларенс, это не слишком много?

Кларенс еще больше заупрямился.

Стеффанески, упорно не замечая их разговора, сказал:

— Разве мы не должны решить, что делать с этими вещами?

— Мы могли бы продать их румынской армии, — сказал Кларенс.