Великий Шёлковый путь. В тисках империи

– Подожди… Неужели ничего нельзя придумать? – удивляется абсурду происходящего Сальвий.

– Придумай песню! Нам будет приятно! – в голосе Цяня звучат чуть уловимые грустные нотки.

– Это дикость какая-то… Может, занять оборону? – неуверенно оглядывает присутствующих сирийский царь, пытаясь выглядеть непоколебимым правителем, чем вызывает горькие усмешки. Родогуна нежно касается его руки.

– За все в этой жизни нужно платить. Без «серебряных людей» не было бы нас, а без чужеземцев не будет города. Что мы можем сделать для вас? – обращается парфянка к восточным гостям. Чжан Цянь и Гань переглядываются.

– Любите друг друга! – раздается грустный голос Млады.

3

На следующий день окрестности оглашаются ударами топоров. Десятки молодых тохаров с обнаженными торсами сколачивают из отесанных бревен массивные колоды, похожие на фундамент большого дома. Другая группа создает высокую насыпь. Омид, скрестив руки на груди, равнодушно наблюдает за происходящим.

Царица все же не разлучила влюбленных перед смертью, и теперь они стараются насладиться каждым мигом, проведенным вместе.

– Любовь спасла этот город… – Чжан Цянь сидит напротив Млады и смотрит ей в глаза, держа за руки.

– Жаль, что любовь не спасет нас… – грустно улыбается девушка.

– Ты боишься смерти?

– Почему-то нет. Просто странно стать небесной невестой и не побывать земной… – синий цвет в глазах Млады растворился и превратился в нежно-голубой, почти прозрачный. Ханец обнимает прекрасную северянку и гладит ее по голове.

– Ты моя, Млада. Ты всегда будешь моей… И мы всегда будем вместе и не расстанемся…

Глаза Млады наполняются влагой.

– А может, убежать? Может, Араш опять поможет?

– Боюсь, что Араш нас ждет…

Млада качает головой:

– Нет. Его сначала приняли за покойника, но он живой. Хотя и в Стране духов, но живой! Я слышала!

– Ты уверена? Ты знаешь, где он? – вскакивает как ошпаренный Чжан Цянь.

– Он в царском шатре…

Цянь выскакивает из палатки, натыкаясь на солдат, которые караулят пленников. Рядом на земле растянулся Гань. Хунн перед смертью решил как следует выспаться. Впереди предстоит долгая дорога.

На пути китайца встает здоровенный рыжебородый воин.

– Мне нужно к царице!

Воин отрицательно крутит головой.

– Твое время на рассвете. Царица сказала не выпускать вас. Советую поспать. Там, куда ты идешь, будет большая война. Бери пример со своего товарища.

– О Небо, какая еще война?

– Мы не зря насыпаем курганы, когда хороним своих вождей. Только вожди могут защитить свой род. Курганы, как двери в миры, где живут твари, питающиеся нашими страхами. Дверь нужно стеречь, поэтому вы поможете Тариму. Будете защищать вход в преисподнюю…

Чжан Цянь вздыхает и возвращается внутрь, но знакомые голоса заставляют выглянуть его вновь.

– Стойте! Кто такие? – стражники приставили копья к груди Сальвия и Заряны, руки которых заняты бурдюками и корзинами со снедью.

– Мы от новых владетелей Антиохии, – не обращает внимания на маячащее у ее лица железо сарматка, – принесли друзьям поесть и выпить. Последнее желание. Или у вас нужно голодать перед тризной?

– Нет, – смущенно отвечает старший, – но мы положим достаточно вина и еды в ковчег… Они будут сыты там…

– Какой ты щедрый! – растягивает нубиец толстые губы в саркастической улыбке. – Не боишься, что они будут являться к тебе, как только переломишь кусок сыра?

– А смогут? – воин испуганно оглядывается на татуированное лицо безмятежно сопящего во сне Ганя.

Заряна презрительно вскидывает подбородок.

– Я не знаю, как у «серебряных людей», но у сарматов за жадность наказывают даже духи!

Воин смачно плюет на землю и поворотом головы показывает, чтобы гости заходили в шатер.

4

Не обращая внимания на принесенные яства, Чжан Цянь ходит из стороны в сторону, напряженно думая.

– Надо, чтобы Араш очнулся… Если нет, я лучше попрошу Ганя убить нас с Младой, чем служить этому сосунку после смерти…

На черном лице пирата отражается буря эмоций. Наконец, Сальвий достает из потайного кармашка на поясе, с которым никогда не расстается, мешочек с зельем.

– Это с Острова «ночных духов», который далеко на юге… Говорят, это осталось от народа, ушедшего в море вместе с землей… – Сальвий кивает на тонкий шрам на плече. – Мне разворотили руку в том бою… Смотри, почти следа не осталось! И так всегда… У нее тоже, – показывает он на Заряну. Рысьи глаза амазонки вспыхивают, словно степной сполох, она выхватывает мешочек из рук гиганта.

– Я пойду к Омид, и пусть кто-то попробует встать у меня на пути!

Ей пытаются преградить дорогу, но царица делает знак пропустить сарматку.

– Послушай, Омид! Я такая же царица, как и ты. И может быть, когда-нибудь нам придется скрестить наши мечи на просторах Великой степи. Но сейчас я обращаюсь к тебе не как к Матери «серебряного народа», а как к простой женщине, потерявшей сына. Позволь мне попробовать вернуть тебе хотя бы брата.

Омид делает жест рукой, приглашая Заряну в шатер.

Араш лежит на деревянном столе, по периметру которого стоят свечи. Вокруг брата царицы сидят плакальщицы и что-то причитают на своем языке.