Великий Шёлковый путь. В тисках империи

– Ты считаешь, ты заслужил? – одними глазами улыбается Хуанди.

– Я не знаю…

– Тебе рано умирать, но и о бессмертии думать рано. Пришло твое время!

Хуанди отворачивается и любуется золотым восходом на острове, а вместе с ним отвлекается лун, издавая почти собачье урчание.

– О чем ты? – растерянно глядя по сторонам, хочет спросить Уди, но не в силах совладать с искушением, тянется к жемчужному плоду, который находится на расстоянии вытянутой руки. И срывает его!

3

Уди просыпается от того, что его, свернувшегося калачиком прямо на ветру, расталкивает Ксу, в руках которого пылает факел.

– Господин… Мы волновались, что вы не возвращаетесь, и я осмелился! – оправдывается слуга.

Уди вскакивает как ошпаренный и начинает ощупывать свою одежду.

– Где? Где он? Это ты его взял? – совсем неподобающе владыке Поднебесной империи кричит он истерично и, отшвырнув Ксу в сторону, начинает ползать по земле.

– Что вы потеряли, повелитель? – забыв о больных ногах, бросается на колени рядом с ним старый евнух.

– Плод с острова Пэнлай! Желтый император запретил, но я не смог удержаться, – бормочет Уди и замолкает, видя реакцию Ксу: слуга стоит на коленях, опустив глаза и не решаясь что-либо сказать. – Не веришь мне? Да куда тебе! Тебе не понять! – Уди поднимается – его безумный взгляд становится осмысленным, император меняется в лице.

– Я могу вам помочь? – с трудом поднимается с колен Ксу.

– Холодно здесь… – весь сжимается император, плотнее запахиваясь в черный халат, расшитый золотыми драконами. Ксу делает шаг и накрывает Уди большим шерстяным плащом.

Снизу первые лучи солнца робко пробиваются сквозь плотную пелену облаков, укрывших гору Тайшань. Розовая гладь, раскинувшаяся во все стороны, сколько видно глазу, вконец успокаивает императора.

– Пришло время, Ксу! – тихо и торжественно произносит он. – Мы разобьем кочевников и заставим их держаться на почтительном расстоянии от Пурпурной границы. Мы построим новую крепость и назовем ее Дуньхуан – «Сверкающие ворота». И оттуда будем посылать новые и новые посольства в закатные страны. Если Чжан Цянь не вернется. Но Небо говорит мне, что он вернется.

Пришло время!

Глава 39

Все только начинается

Антиохия-Маргиана

1

Н

ебо над Антиохией сегодня затянуто облаками: они не позволяют солнечным лучам испепелять миллионы бабочек, на пути которых оказались суетливые люди и много белого камня. Крылатые странницы движутся в одном им известном направлении, увлекая за собой своры хищных птиц; они мешают людям, попадая в пищу и превращая городские мостовые в кладбище черно-оранжевых крыльев, так похожих на величественные горные закаты. Старики поговаривают, будто это сама богиня Атаргатис разлетается на мириады ярких кусочков плоти, чтобы дать пищу небесным, земным и водным тварям. Одна из бабочек путается в пшеничных волосах Млады. Девушка вскрикивает и хочет убрать насекомое.

– Не надо. Она прекраснее любого камня или металла… Она – как ты! – Чжан Цянь останавливает руку Млады, с улыбкой поглаживая пальцем солнечные крылья.

Колесница с Цянем и Младой несется следом за экипажем Деметрия и Родогуны, украшенным белыми цветами. Возницы синхронно заворачивают за угол, где сталкиваются с настоящим ненастьем из шелестящих бабочек. Лошади скользят по камням, влажным от тысяч маленьких смертей, но продолжают свой парадный ход, будто понимают важность церемонии. Да! Это свадьба! Два статных жениха и две невесты, покрытые с ног до головы разноцветными тканями. Люди встречают их восторженными криками и кидают под копыта белоснежных жеребцов финики с орехами. Людские голоса утопают в звуках флейт и барабанов, превращая старый город в бушующий океан страсти.

Еще несколько поворотов по извилистым улочкам, и крупы лошадей становятся пегими от живых и раздавленных странниц. У храма Атаргатис новобрачные спускаются на мостовую, где их встречают жрицы с факелами в руках. Цвет пламени такой же, как цвет крыльев разорванной плоти богини. Бабочки бесстрашно бросаются в огонь и падают к ногам новых властителей древней Антиохии. Два жениха и две невесты идут к старым вратам и хрустят солнечным снегом.

В полутемном храме, заполненном дымкой от благовоний, процессия подходит к той самой мозаике, на которой Атаргатис является копией живой Родогуны. Жрицы протягивают новобрачным лучины, чтобы разжечь жертвенный огонь. В огромной мраморной чаше лежат тела двух коз и двух овец: пламя от факелов пугающе отражается в их мертвых глазах, сквозняк играет в безжизненной шерсти. Младу бьет озноб.

– У этих животных вырезан желчный пузырь, чтобы в наших союзах не было место распрям, – Деметрий улыбается Чжан Цяню и его будущей жене, бросая факел в чашу. Огонь вспыхивает и поднимается на пару метров в высоту, отбирая у темноты все, что было скрыто.

– Может, есть традиция и по поводу первой брачной ночи? – Цянь повторяет жест Деметрия. Следом за ним от факелов избавляются обе женщины.