Венедикт Ерофеев «Москва – Петушки», или The rest is silence

Основная часть текста «поэмы» – монолог. Освещение, описываемое в книге: свет и тень. Полностью отсутствуют описания природы или описательное действие и действующие лица. Для каждого – сын, «царица», вагонные собутыльники – даны только детали или приметы, характеризующие тип. Повествование сопровождается музыкальными ссылками, как бы оформляющими фон: этюды Листа, симфония Дворжака, рассказ о виолончелистке Ольге Эрдели, обозначение самого себя как пианиста. Театрализация окутывает всю атмосферу поездки. После мучений первого «воскресения» в вагонном тамбуре герой выдвигает театрально-фантастическую версию о странности собственного поведения: «Может, я там что репетировал? ‹…› Играл в одиночку и сразу во всех ролях?» (133). «Театр одного актера» (спародированный язвительным А. Зиновьевым как «Театр одного режиссера»; имеется в виду «Театр на Таганке») – жанр, процветавший в семидесятые годы. Гипотеза о «репетиции» – возможно, реминисценция. Во всяком случае, ситуация очень напоминает сцену из «Театрального романа» Булгакова. После разразившегося в доме Ивана Васильевича скандала, свидетелем которого становится не примеченный вовремя писатель Максудов, между ним и хозяином дома происходит следующий диалог:

Вас, конечно, поражает эта сцена? – осведомился Иван Васильевич и закряхтел. Закряхтел и я, и заерзал в кресле, решительно не зная, что ответить – сцена меня нисколько не поразила. Я прекрасно понял, что это продолжение той сцены, что была в предбаннике, и что Пряхина сдержала свое обещание броситься в ноги Ивану Васильевичу.

– Это мы репетировали, – вдруг сообщил Иван Васильевич, – а Вы, наверное, подумали, что это просто скандал! Каково? А?

– Изумительно! – сказал я, пряча глаза[235].

С первых же строк «поэмы», повторяющих начало пушкинской «маленькой трагедии», мы попадаем в круг сценических ассоциаций. За «Моцартом и Сальери» следуют «Фауст» и «Лоэнгрин», ссылки на угличскую трагедию, использованную Пушкиным для сюжета «Бориса Годунова», а позднее Мусоргским для одноименной оперы, шекспировские пьесы «Гамлет» и «Отелло», упоминание пьесы А. Островского, цитаты чеховских драматических произведений, возможная цитата из пастернаковского «Гамлета», исполнявшегося под гитару Высоцким в Театре на Таганке перед началом постановки «Гамлета», наконец кино: «По путевке комсомола», «Председатель», прямая цитата из «Кинематографа» Мандельштама – создают в «поэме» Венедикта Ерофеева особую театрализованную атмосферу.

Театральная теодицея воплощается в «Москве – Петушках» благодаря участию «высших сил»: ангелов, Сатаны, Господа. Суфлеры и стажеры, ангелы-бесы ведут спектакль, герой спорит с Сатаной и обращается к Господу «в синих молниях». Весь монолог героя диалогизируется.

Во-первых, разговоры с самим собой:

Скучно тебе было в этих проулках, Веничка, захотел ты суеты – вот и получай свою суету… (125)

Не плачь, Ерофеев, не плачь… Ну зачем? И почему ты так дрожишь? от холода или еще отчего?.. не надо… (214).

(Эти диалоги более характерны для начала и конца книги, чем и объясняется выбор примеров, которые можно умножить.) Во-вторых, обращения к читателю-зрителю:

Теперь вы все, конечно, набрасываетесь на меня с вопросами: «Ведь ты из магазина, Веничка?» (129)

Выпьем за понимание – весь этот остаток кубанской, из горлышка, и немедленно выпьем.

Смотрите, как это делается!.. (145)

В-третьих, толпа и человечество: