Ветер плодородия. Владивосток

При виде экипажей прохожие снимали шляпы и кланялись. Вот и отмели Сандауна от слова «санд» — песок. Дорога пошла вдоль широчайших отмелей с белоснежными песками. Из моря выступают мели. Лучшего места для купания не сыщешь. Вылезли из экипажей. Какой мельчайший песок! Прошлись по пескам и поехали обратно.

Константин думал о том, что чем быстрей он зрел и не по возрасту формировался, став в 32 года генерал-адмиралом и министром флота России, а также государственным деятелем, тем быстрей старел и хирел Невельской, его морской отец и воспитатель, несмотря на свои еще далеко не старые годы. Вся его сила, ум, талант создателя заново перерождались в Константине. Силы ума и энергии ученика, казалось, все росли, иногда пугая его самого. Он видел не только флотские, но все новые и новые государственные задачи, забирал решения в свои руки.

Константин чувствовал, что принц Альберт имеет на Ее Величество сильное влияние. Да, добропорядочный, честный немец. Бруннов сам обрусевший немец. Но как ни вслушивайся, не уловишь в его речи баронский выговор. До войны с Англией был тут совершенно своим человеком. Предсказывал, что войны не будет, верил в миролюбие Англии, переоценил влияние Альберта и ошибся.

После войны в 1856 году приезжал на некоторое время в Лондон, был со всем вниманием и радушием встречен Викторией, которая дала ему понять, что нужно забыть недавнее кровавое прошлое. Он подробно сообщал обо всем в Петербург, сначала письменно, а потом в беседах с Горчаковым. И с самим государем.

Славянофилы язвят, что обрусевшие бароны — России верные сыны, отлично служат и что для них нет лучше мест службы своему государю, как представлять Россию заграницей, просвещая Европу своими знаниями отечества и русского народа, а самих русских оставлять внутри империи, разбираться с их бесконечной путаницей.

В открытой коляске в солнечный день, при ветре с моря голову не ломает, как в петербургских кабинетах…

Бруннов полагал долгом своим сообщить откровенное мнение о делах.

— Закончилась интермедия лорда Дарби[64], которая была весьма краткой, — говорил он. — Наполеон III проявил ловкость, сделав все возможнее, чтобы Пальмерстон вернулся к власти. Отставка консервативного правительства Дарби, хотя королева это и предвидела, поставила Ее Величество в затруднительное положение. Она хотела по возможности избежать необходимости обращаться к лорду Пальмерстону, чтобы сформировать новое правительство. Этот государственный деятель совершенно не пользуется доверием Ее Величества. Виктория отлает должное его бесспорно незаурядным способностям, но она его считает политическим авантюристом, при этом непостоянным во взглядах. Он, тем не менее, всем своим поведением всегда старается напомнить о той значительности, которую он имеет как английский премьер-министр. «подкрепляя», по его собственному выражению, монарха своими действиями.

С приходом министерства Пальмерстона отношения с Россией могут ухудшиться. Пальмерстон мог опять обвести Бруннова вокруг пальца? Но теперь другие времена, и Россия другая. После раскрепощения крестьян она войдет в новые отношения с Европой и вовлечет бывших противников в такую торговлю и в такие интересы, что всякая ложная политика начнет гаснуть. Это будет грознее оружия, грознее, чем новый винтовой флот с нарезной артиллерией и отборными командами, хотя и без флота не обойтись.

Бруннов не посторонний в этой борьбе, это чувствуется. Он сделал промах, уверив государя перед войной, что Англия не поколеблется и не вступит в войну, что лорды верны себе…

Бруннов упомянул, что даже в печати, близкой к социалистам и рабочим союзам, Пальмерстона винят в непостоянстве, а некоторые наиболее острые умы, полемизируя и разжигая чернь, делают вид, что изобличают его как шпиона русского царя.

Катастрофа постигла Пальмерстона в прошлом году. Пришлось уйти после скандала из-за его попытки уступить настояниям Наполеона III, который требовал отмены в Англии закона о предоставлении убежища политическим изгнанникам после покушения на него, совершенного итальянцем Орсини с товарищами у здания оперы… Итальянцы, возмущенные Наполеоном, по их мнению, предавшим дело возрождения Италии, бросили бомбы под его коляску, когда император ехал в оперу. Билль об отмене права убежища для изгнанников прошел в первом чтении. Но тут королева встала за традицию и нанесла меткий удар деспотии демократа. Получалось, что Виктория помогала врагам монархии. Но она не шла на «Пама» очертя голову. Предварительно запросив своих министров, представляют ли эмигранты в Англии какую-либо опасность для английского народа и отечества, она все изучила. Все было подготовлено. Пам был разбит. Виктория проучила его с соблюдением всех форм парламентаризма. При втором чтении билля парламент выразил недоверие Пальмерстону. Пам опять пал, как после китайской резни 1856 года.