Ветер плодородия. Владивосток

Пальмерстон смотрел вперед ради своей страны. В России надо потревожить ее старые больные места, оттянуть от Китая: слишком далеко она протягивает руки. Если Москва — сердце России, Петербург — мозг, то Польша — ее больная печень.

Пальмерстон всегда был готов к перемене политики и твердо проводил ее. Для этого надо изучать все возможности такой перемены. Наполеон был союзником Англии, и Пальмерстон был его союзником. Амбиции его уважительные, он желал стать похожим на своих великих предшественников. Поэтому Англия обновляет и строит флот, укрепляет крепость Шербург.

Россия управляется самодержавным государем. Его родной брат чувствует себя у нас на Вайте, как дома. Этим пренебрегать нельзя. Великий князь был принят во дворце Осборн. На случай будущей перемены политики Константин может пригодиться для улучшения отношений с Россией. Если Пальмерстон даже не захотел бы в душе такого улучшения, он все равно обязан сделать вид, что желает этого искренне. Частный характер русского визита не помеха. Премьер-министр на этот раз внял намекам в письмах королевы, приехал в Осборн и встретился с Константином. Пальмерстон согласен был допустить, что новая внутренняя политика русского царя не остается без внимания английского общества. Хотя внутренняя политика — это внутреннее дело, но это и для правительства хороший повод в своей внутренней английской политике, чтобы улучшить отношения с Россией во внешней политике на случай политических перемен. И хотя Константин весьма давно недолюбливал Пальмерстона, был напряжен и желал бы избегнуть делового разговора, но сам он произвел на британского премьера неожиданно хорошее впечатление. И Пальмерстон, как человек цепкого и проницательного ума, готов был бы возложить на него некоторые надежды, если бы небо вдали было чисто.

Пальмерстон по-английски застенчив и еще красив, а его лицо рыцарски мужественно и нежно, и поэтому он отвратителен. Ему 75 лет, но он еще совершенно молод. В этом есть вселенский грех лжи и лицемерия, он как эссенция живой воды, собравшей разрушенное тело, ставшее обителью притворства. Бог наказал Пальмерстона вечной молодостью. И, глядя на его прекрасное лицо, на его стройную тонкую молодую фигуру, вспоминаешь, как говорили у нас русские мужики: «Бог наказал, смерти не дает». Он видом своим усовершенствованный мальчик. Вся его жизнь, изменяющаяся по его воле и воле обстоятельств, — это политика всего мира.

Если бы Пам был стариком своего возраста, ему можно было бы верить. «Если старый человек хорошо танцует он негодяй» — эту японскую пословицу Константин Николаевич мог слышать от Путятина. Может быть, Пальмерстон был одной из человеческих редкостей, с которых писал Уайльд своего вечно юного преступного Дориана, как с натуры.

Пальмерстон не менял своих намерений слишком быстро. Он делал это, спеша лишь в редких случаях. Все это не должно испортить итогов встречи с Константином. Не похоже, чтобы Россия желала конфликта. Нельзя идти на охлаждение. Но скребнуло по старой царапине…

Наказать надо там, где совершено. В Китае. Спуска давать нельзя. Расправа должна быть ограниченной и местной, без осложнений в Европе.

Муравьев, может быть, не должен поплатиться, но если у него руки потянутся дальше — надо ударить. Уничтожение одного-двух русских очагов в Китае будет хорошим предупреждением. Но, конечно, главное в нашей силе. Для большой игры надо иметь длительную подготовку.

Деньги? Не только. У нас есть поляки! Поляки — это порох. Их энтузиазм — бесплатное и великолепное средство ведения борьбы. И пора начинать и держать наготове.

В России две надежды: Герцен и Константин, два либерала. Герцен, как бы он ни фрондировал и ни выказывал спесь, в зависимости от нас, ибо мы предоставляем ему свободу слова, даже когда он поносит нас самих. Но он во власти Англии, как во власти женщины. Когда он уедет от нее, для него наступит катастрофа.

Пальмерстон вспомнил оттенки тона Великого князя, его сдержанность. Он был вежливей и сдержанней самого Пама. Константин — правитель, и у него сила. Он намерен опереться на крестьян. Великий князь либерален, беспорочен, благороден, ведет Россию к процветанию и мнит себя сыном моря и воспитанником морских богов. Нет, мы поставим его лицом к лицу с таким врагом, когда ему придется найти в себе совсем другие, нелиберальные качества, если он не захочет погибнуть и не погубить своего брата. Мы вытряхнем из него романтику морского рыцаря, — все больше распалялся Пальмерстон. — Русский деятель нам нужен только как тиран и полицейский, как душитель свободы. Такую роль мы и предназначаем Константину. Коли у него есть мечта закончить войну и плавать по морям, мы не дадим ему закончить войны, мы будем втягивать его все глубже в горе, в кровавую резню. Пусть русский вождь в глазах мира будет злодеем, а не голубоглазым великаном на набережной Райда, на великосветском променаде, не предметом всеобщего восхищения в Европе.